|
|
|
Утром похолодало. Вчера днем было почти двадцать градусов тепла, и мы уж решили, что погода налаживается. Вчерашний дождь показал, что радоваться рано, и Петрович снова качает головой и повторяет: "Поздно. Поздно мы приехали. Погода здесь подходящая только до десятого августа".
Гена мерзнет. С утра, едва проснувшись, сразу начал метать в костер дрова. Дрова эти я сушил у костра со вчерашнего вечера, чтобы сегодня на них можно было без лишних проблем приготовить завтрак. Поэтому отгоняю кострового от костра, выдаю топор, и посылаю в лес. Возвращается быстро, тащит какую-то гнилую березу, которую завалил даже без помощи топора. Береза насквозь отсырела. Надавишь рукой – течет вода. Говорю: "Ген, такие дрова в костер класть никак нельзя. Паром весь огонь загасит. Вон там, видишь, сосна сухая торчит? Наруби с нее".
Гена с энтузиазмом шлепает по мокрой траве и скрывается в кустах. Через пару минут из леса раздаются мощные удары топора. С уважением смотрю на вздрагивающую при каждом ударе верхушку дерева. Удары сменяются жутким треском, и еще минут через пять появляется Гена с таким бревном на плече, что мне сразу вспомнился американский фильм про Кинг-Конга, почему-то компьютерная программа – интернетский браузер Мозилла и знакомый по компьютерной сети Фидо Андрей Найденов, подписывающий свои письма подписью: "Ворчливый, насмешливый монстр". Вообще-то я предлагал костровому просто нарубить сухих сосновых веток, а тот, не мудрствуя лукаво, взял и притащил всю сосну.
Татьяна в расстройстве. Пришла извиняться. Пошла утром по ягоды, потеряла будильник. Сильно огорчилась. Я ее успокаиваю. Лично я, как духовник, сразу понял, что будильник – лишь очередное звено в цепочке потерь. И потери эти не что иное, как наши жертвы саамским духам. Хорошо еще, что потеряли дешевую китайскую поделку, цена которой рублей тридцать, а не, например, видеокамеру, или, что еще хуже, велосипедный насос.
Собираемся традиционно долго. После ночного дождя с неба несколько раз пыталось брызнуть, но неудачно. Тем не менее палатки и трава влажные, и Невский командует сушить вещи. Делать нечего, решил сходить по ягоды, а заодно и помыться в реке. Наматываю на ноги поверх носков полиэтиленовые пакеты, обуваюсь. Из группы только я не взял с собой сапоги, понадеялся на старый проверенный трюк с пакетами. Это помогает, но, как выяснилось только тогда, когда едешь на велосипеде. Когда идешь пешком, пакеты сбиваются на сторону, рвутся и от воды уже практически не защищают. Зато помогают от холода, и поэтому я всё же ими пользуюсь.
Вокруг палатки болота. Даже тропы местами идут прямо по топи. Из болота торчат камни и кочки с выглядывающими изо мха голубыми глазками черники. Полста метров до реки иду долго. Река быстрая и шумная. Течет прямо к нашему лагерю, но чуть не доходя до него резко уходит направо, и там ныряет под мост на шоссе. На улице ветрено, пасмурно и прохладно, градусов десять. Заставляю себя раздеться, нахожу между камнями место, где поспокойнее. Нырять не решаюсь, брызгая на себя пригоршнями холодную воду, намыливаюсь и ополаскиваюсь.
В полдень решили, что палатки высохли. Предлагаю девочкам выезжать, а мальчикам гасить костер старым пионерским способом. Аня с Таней покорно собираются, и отъезжают. Мы вчетвером собираемся у костра, и начинаем переглядываться. Наконец, Гена не выдерживает, приспускает штаны, брызгает в костер. Витя с Петровичем что-то медлят. Говорю: "Что ты, Гена! Ты развел такой большой костер, что подобным способом его не затушить, пионеров у нас маловато". Достаю найденные на помойке пластиковые бутылки, которые я заблаговременно наполнил водой из речки, и под Невского-хохотунчика заливаю то, что не смог залить костровой.
Женщин догоняем только километров через пять. Несмотря на встречный ветер, они мчат на хорошей скорости. Легкий спуск и хороший асфальт сделали свое. Наконец на дороге солидного вида развязка, вся разрисованная линиями дорожной разметки. Дорога налево идет дальше, в Мурманск, а нам направо. Там, в нижней части километрового спуска лежит поселок Верхнетуломский.
Поселок известен в первую очередь тем, что здесь расположена плотина Верхнетуломского водохранилища. Водохранилище довольно молодое, мы с ним почти ровесники. В начале шестидесятых годов прошлого века на реке Туломе, чуть выше впадения в нее правого притока Печи начали строить ГЭС. В 1964 году реку перекрыли окончательно, но заполнилось водохранилище только через год. В результате получился самый большой искусственный водоем Кольского полуострова, длиной 85 и шириной до 20 километров. Водохранилище получилось многоцелевым. Помимо ГЭС здесь построили рыбхоз, разводили семгу, кумжу, сига, хариуса. Плотиной регулируют сток Туломы, поэтому колебания уровня воды в водохранилище доходят до шести метров. Кстати, с Туломой мы уже знакомы. Она заканчивается в Кольском заливе, мост через нее мы проехали в первый же день похода. В саамском языке нет ничего близкого к слову "Тулома". Полагают, что название это русское, однокоренное со словами "Тула", "Тулица". Так что мы сюда будто на родину приехали.
Одновременно с ГЭС построили
поселок для рабочих. Причем построили почему-то как раз под плотиной, ниже
уровня воды. Наверное, чтобы бдительность персонала повысить. Строили его
финны, и строили качественно: домики стоят уже сорок лет, и выглядят всё еще
достаточно добротно. Поселок стоит в живописном месте - среди леса, у слияния
Туломы и Печи. Неподалеку красивый водопад. При социализме здесь были четыре
туристических приюта, проходили два всесоюзных маршрута: "Заполярный
водный" по водохранилищу и "Заполярный лыжный" по окрестным
тайге и тундрам. При демократии всё приватизировали, преобразовали в мотели и
базы отдыха с номерами от двухсот рублей за ночь с носа и выше. Сейчас в
поселке постоянно проживает около двух тысяч жителей.
Остановились в центре поселка. Здесь березовый сквер, вокруг него вяло бурлит торговая жизнь. Базарная площадь сейчас пуста, зато в деревянных, обшитых аккуратным тесом магазинчиках сидят скучающие продавцы. У магазинов бабки торгуют грибами и ягодами. Аня сходила, приценилась. Морошка, которую мы едим совершенно бесплатно, здесь стоит сто рублей за полулитровую банку.
В продуктовом магазине Витя договорился с продавцами насчет электричества. В магазине продавцы из соображений санитарии оставить нас не решились, но открыли окошко. Бросаем туда шнур блока питания, пристраиваем на завалинке камеру. Оставляем у магазина Маслова и женщин, сами разбегаемся в разные стороны.
Гене, кровь из носу, нужно купить черпак. Однако забег не принес результата. Посуды много, но черпаков, как назло, не завозили. Вернулся расстроенный, открыл новую пачку сигарет, сидит на завалинке, дымит, как паровоз. Зато Витя доволен. Нашел лесозаготовительную контору "Явр лес", добыл очередную печать в маршрутку.
Меня традиционно интересуют
батарейки. Походил по магазинам, но нужных, мощных, тоже не оказалось. Накупил
побольше слабеньких, но дешевых. Выхожу из магазина, из висящего у выхода
большого зеркала на меня глядит страшенная рожа. Неужели это я? Нет, я, конечно
не строил иллюзий относительно своей внешности. Ладно, кепка грязновата, волосы
засаленные, борода в разные стороны торчит, это дело легко поправимое. Почему
глаза-то так заплыли?
Начинаю вспоминать. Да! Позавчера, когда ночевали на острове, я дежурил. Чтобы побыстрее приготовить ужин, я не намазался, как обычно репеллентом, не надел накомарник. Рубил дрова на материке, в лесу, а там мошки было видимо-невидимо. Вот тварюги! Сами ростом с булавочную головку, а накусали так, словно какие-нибудь пчелы-убийцы.
Возвращаюсь к велосипедам. Индикатор заряда на камере показывает полный стакан. Завхоз опять воспользовалась служебным положением, и в свое дежурство накупила всяческих деликатесов – кефир, колбасу, консервированных цыплят. Сейчас они с Аней подкармливают солеными крендельками огромную меланхоличную собаку породы чау-чау, которая валяется на асфальте у крыльца магазина. Татьяна с умилением рассказывает, какие эти собаки замечательные, спокойные, как они хорошо стресс снимают, если их погладить. Чувствуется, что к собакам наш завхоз неравнодушен.
Мы с Витей тем временем пытаемся побольше разузнать о дороге, по которой нам предстоит ехать. И сразу нам везет. Первый же спрошенный, парень лет тридцати, оказался уроженцем Куцколи. Когда я спросил его про родной поселок, он впал в ностальгию, рассказывал, как было там хорошо, но теперь там никто не живет, только рыбаки заезжают, чтобы переночевать.
"Ехать вам нужно по Марфинской дороге, потом через заповедник к Куцколи. Дорога там плохая, но на велосипедах проедете. А где не проедете, на себе перетащите" – водя пальцем по карте подтверждает наш собеседник информацию, которая нам уже известна. Новым является, разве, название "Марфинская дорога". Присмотревшись повнимательнее, обнаруживаю на карте небольшое озеро, которое зовут так же, как мою покойную бабушку.
Едем дальше. Поворачиваем на Т-образном перекрестке направо, здесь асфальт кончается, и начинается Марфинская дорога. В самом начале дороги стоит фургончик с закрепленным на крыше каяком. За рулем сидит плотный рыжий парень. Я было проехал мимо, но сзади мне машет руками Татьяна, возвращаюсь.
Группа стоит у фургона. Парень спросил дорогу на Мончегорск. Разговорились. Оказался финном. Когда-то жил и работал в России, хорошо говорит по-русски. Теперь приехал, чтобы посплавляться по кольским рекам. Сплавляется не так, как наши водники, а с комфортом. Подгоняет машину к интересному месту, выгружает каяк, садится в него и плывет. Потом снова грузит каяк, едет к следующей речке и так далее. Здесь, в западной части Мурманской области большинство рек – короткие протоки между озерами, поэтому далеко таскать лодку нашему новому знакомому не приходится.
У финна что-то типа атласа автодорог – города, реки, дорожная сеть. Масштаб крупноват, привязаться к ориентирам без рельефа тяжело. Показали ему свою карту – двухкилометровку, нашли дорогу на Мончегорск.
От перекрестка спускаемся на мост
через водосброс. В лежащем перед нами огромном каменном корыте свободно
разместилась бы стандартная пятиэтажка – хрущевка. Сейчас шлюзы закрыты, в
водохранилище поднимают уровень, И на гладком каменном дне лишь несколько
больших луж. Но чуть ниже, за мостом, русло реки завалено здоровенными валунами,
и можно представить себе, с какой силой бурлит здесь вода во время сброса воды,
что эти каменюки начисто вымело из под плотины.
Марфинская дорога грязная и неинтересная. Начинается длиннющим подъемом. Кругом болота. Покрытие – смесь глины, песка и камней, лужи. Едем, общаемся с Масловым, приходим к единодушному выводу, что смотреть на такой дороге нечего, хорошо бы подъехать на машине. Как по заказу, вдруг появляется попутный ЗИЛ, но как тормозить его, когда Аня, сильно отстала, а Витя, Таня и Гена уехали далеко вперед? Вряд ли водила будет собирать нас по всей дороге, да и Витя наверняка будет против. Еще вчера он рассказал нам, что где-то за Верхнетуломским мы должны встретиться с московской группой под руководством Сергея Емельянова. Витя подписывал в московском турклубе у Сергея маршрутную книжку, тот тоже собирался на Кольский, и Витя переписал план похода его группы. Поэтому мы лишь проводили попутку взглядом.
Петрович бурчит, недоволен, что Невский часто уезжает далеко вперед. "Шоссейник, мля! Шоссейники звездочки большие вперед ставят. Против ветра потому ездить не могут. На соревнованиях, если против ветра, так мы их делали. А как по ветру, так всё, только их и видели". Разговор плавно переходит на велосипедную юность Маслова. Гонялся он на треке, в гонках преследования. Догонялся до КМСа. Но однажды зимой 1976 года поехал куда-то на велосипеде и попал в дождь. Промок и сильно замерз. На другой день подняться уже не смог. Сильно застудил спину и три месяца пролечился. О велоспорте пришлось после этого забыть.
Заполоскал дождь. Останавливаемся, обсуждаем, что делать будем. Можно ехать дальше, можно сойти с дороги, натянуть тент и переждать. Пока обсуждали, дождь кончился. Раз уж все равно остановились, решили заодно перекусить, хотя планировали сделать это чуть дальше. Но справа от дороги обнаружилась уютная полянка, и мы меняем планы. В углу полянки костровище, довольно чисто, если не считать гильз от охотничьих патронов. Гильз здесь полно. Поднимаю одну, смотрю на донышко. На донышке написано: "Тула". Землячка! Здесь же валяются фанерные щиты, в которые влепили содержимое патронов. Щиты застилаем клеенкой, получился стол.
Велосипеды оставили у въезда на поляну. Маслов тут же откатывает их подальше и прячет в кустах, чтобы не было видно с дороги. Воспитывает Гену. Тот снова оторвался от коллектива, уехал далеко вперед. "Будет кричать, не откликайтесь!" – подначивает нас воспитатель – "Пусть, мля, испугается, может, уезжать не будет". Минут через десять с дороги доносится Генино: "Эй! Где вы? Эй!". "Молчите" – шипит Петрович. Крик удаляется, было, в сторону Верхнетуломского, но через несколько минут Гена выглядывает из кустов: "А! Вот где вы". Конечно, нужно быть совсем идиотом, чтобы не рассмотреть на мягкой дороге свежие велосипедные следы.
Распаковываем закупленные
деликатесы. "Невский" – читаю крупную надпись на колбасе. "Вить
– в честь тебя колбасу назвали!". Витя радуется от души.
Во время… не знаю, как назвать… наверное, всё же полдника, Невский в очередной раз напоминает, что где-то по дороге от Верхнетуломского до Оленегорска мы должны встретиться с группой москвичей. Нужно искать их условные знаки. "А давай свои знаки оставим" – предлагаю командиру – "Вон сколько гильз разбросано, на каждой "Тула" написано. Соберем, будем на каждом километре по гильзе оставлять, вот и условные знаки".
На спуске к озеру Пуоярви произошла маленькая ссора. Останавливаемся "мальчики направо – девочки налево", и там, слева, девочки обнаруживают заросли черники. У Татьяны идефикс – набрать ягод и протереть их с сахаром. Аня тут же проникается идеей, а Витя потакает маленьким Таниным капризам. Я против остановки. По-моему мы и так теряем слишком много времени. Выезжаем поздно, долго и часто перекусываем. Предлагаю ехать дальше, черники здесь везде полно, наберем на ближайшем привале. Но на меня нападают сразу трое. Особенно Аня:
- Что же мы едем и едем, всё проезжаем! - Пытаюсь возразить:
- Встанем на стоянку, там хоть объешься. Ягод полно.
- Может будут, может не будут – вступает
тяжелая артиллерия в лице Невского. Гена с Владимиром Петровичем держат
нейтралитет, и я вынужден капитулировать перед лицом большинства.
Чуть полазил по мокрой траве. Ягоды мелковаты, да не так их здесь и много. Возвращаюсь на дорогу, где в компании с Геной и Петровичем ждем минут сорок, когда появятся из леса Аня и Таня с пластиковыми бутылками, в которых синеет на дне грамм по четыреста черники. На лицах написано чувство глубокого удовлетворения. А что может быть приятнее для джентльмена, чем вид удовлетворенной женщины? Прощаю им их маленькую слабость, едем дальше.
На подъезде к озеру Марфа слышу впереди по дороге топот. Из-за поворота, словно на параде, шагая в ногу, плечом к плечу, выходят два солдата, одного роста, в одинаковой форме, одинаковых сапогах, в одинаковых пластиковых ведрах лежат одинаковые грибы. "Во! Двое из ларца, одинаковых с лица" сразу вспоминается известный мультфильм – "А вообще-то неплохо, наверное, здесь летом солдаты живут. Грибы, ягоды, наверное и рыбку промышляют. Будет приварок к солдатскому пайку, если, конечно, офицеры нормальные".
Озеро Марфа очень красивое. Увидев за стволами сосен его блеск в лучах яркого солнца, выглянувшего в этот момент из-за туч, Аня сразу оживилась. Озеро потянуло ее к себе словно магнитом, и она тут же покинула привычное место в арьегарде группы, и вырвалась в первые ряды. Мы с Петровичем еле за ней поспеваем.
Волны плещутся прямо у дороги. Остановились, любуемся пейзажем. Озеро овальное, около километра длиной. По берегам, отражаясь в воде, зеленой стеной стоит сосновый лес. Лес продолжается на склонах стоящих вокруг сопок. Над сопками, почти касаясь их вершин, ходят тяжелые темные облака, не мешающие, впрочем, в данный момент солнцу подсвечивать пейзаж контровым светом. Такое освещение углубляет тени, хорошо прорабатывает текстуру деревьев и создает на волнах эффектную игру световых бликов. Аня зачарованно смотрит на озеро, не может оторваться: "Я здесь жить бы осталась".
- Перекус! – объявляет командир
- Какой перекус? – вспыхиваю я – Только
перекусывали, еще пятнадцати километров не проехали.
- Два часа прошло.
- Ну и что? Мы же стояли, чернику рвали. И поели и отдохнули.
А сейчас ехать нужно, завтра нужно в Куцколи быть. Шесть
вечера, а мы только половину сегодняшней нормы проехали.
Но командир, как обычно, непреклонен.
Раскладываем у дороги клеенку и теряем еще час драгоценного времени.
Озеро действительно оказывает на Аню магнетическое воздействие. Когда оно остается позади, Аня снова начала отставать, хотя час назад, когда озеро было прямо по курсу, летела впереди всей группы.
Дорога повеселела. Болот больше не видно. Глина с дороги исчезла, исчезли и лужи. Хорошая, ровная грейдерная дорога. Впереди изумительной красоты изумрудные вершины Сальных Тундр. Там уже заповедник. Верчусь с фотоаппаратом по всей дороге, примериваюсь и так, и так, но сфотографировать ничего не удается, мешают деревья. В отчаянии начинаю прикидывать, как бы залезть на верхушку и хоть оттуда что-нибудь заснять. Но время уже позднее, лазить по деревьям некогда и пора уже искать место для стоянки.
Проезжаем перекресток. Прямо пошла дорога на Мончегорск, а нам налево. Плавный двухкилометровый спуск выводит нас к речке Конья. Дорога заканчивается небольшим обрывом. Когда-то в этом месте был мост. Сейчас поперек реки торчат в ряд полдесятка каменных куч с торчащими из них обгорелыми бревнами – бывшие опоры моста. Татьяна спрыгнула вниз, к реке, и оттуда прокричала, что пройти никак невозможно.
Справа от дороги заполненная
водой яма. Именно в эту яму ведет колея, которую однозначно идентифицировали,
как объезд. Бросаем велосипеды, идем на разведку. Чуть выше моста обнаруживаем
брод. Лезть в воду на ночь глядя не хочется, решаем вставать на ночевку, брод
форсировать завтра утром.
Витя настаивает, чтобы встать прямо у разрушенного моста, здесь в кустах зеленая полянка. Мне такое предложение не нравится. Полянка маленькая, сырая. К тому же прятаться в кустах в такой глуши совершенно бессмысленно. Предлагаю вернуться на сто метров назад, где есть большая открытая площадка. Там и посуше, и комаров меньше. Долго препираемся, наконец, Невский внимает голосу рассудка, откатываем велосипеды чуть назад, ставим палатки.
Когда-то здесь жили люди. На карте обозначены строения. Но сейчас сохранились только остатки фундамента дома. Рядом, судя по количеству ржавых болтов и гаек и остаткам смотровой ямы, были то ли ремонтные мастерские, то ли просто гараж. За гаражом кусты, стоит очень одинокая "Волга", людей не видно и не слышно. Очевидно рыбаки.
Вообще, здесь последнее место, куда можно доехать на обычной машине. Дальше только на внедорожниках и вездеходах. Поэтому от нашей площадки к реке ведут несколько дорог. Там по берегам полянки со следами стоянок. Традиционные кучи бутылок и гильзы от охотничьих ружей.
Аня счастлива. В кустах у дороги обнаружился небольшой очень уютный и теплый ручей. Они с Татьяной тут же набирают по пакету грязной одежды, идут мыться и стираться. Остальные шарят по лесу в поисках сухих дров. Наконец, костер ярко полыхает, над ним весело булькают котлы. У костра с мешалкой в руках хозяйничает Владимир Петрович. У меня тоже есть занятие. Нужно сделать достойную замену пропавшему черпаку. Достаю свой швейцарский нож, который до сих пор, в основном, использовался в качестве открывалки. Спиливаю подходящую палку, делаю продольный пропил, шилом прокручиваю два сквозных отверстия. Получилась премиленькая рукоятка. Срезаю наискосок банку из под сгущенки, подгибаю края среза, чтобы получилось ребро жесткости. Найденным под ногами старым гвоздем пробиваю в банке пару дырок. Вставляю банку в пропил рукоятки. Теперь, для солидности нужно изготовить пару заклепок, но тут активно наблюдающий за моей работой Петрович говорит: "Дай сюда". Вставляет в отверстия кольцо из проволоки, закручивает пассатижами. "На" – протягивает новоявленный черпак Гене – "Будешь разливать".
Возвращаются женщины, и теперь
можно тоже сходить и помыться. Возвращаюсь как раз к началу ужина. Едва
расселись вокруг стола, начинается дождь. Но к дождю уже привыкли и внимания на
него никто не обращает. Разве что завернули угол клеенки, чтобы он закрыл порезанные
продукты. Да сократили немного вечернюю молитву до
традиционной формулы:
"Ну, будем здоровы".
|
|
|
