30.07.03

С утра приподнятое настроение. Сегодня прибываем в Улан-Удэ. Утром проснулись в Иркутске, когда по Москве было 0:30. Дома в это время я обычно только ложусь спать, а по местному времени уже полшестого утра. Выходим на перрон прогуляться. В Иркутске пасмурно, но не холодно. От вокзала поезд некоторое время идет по берегу Ангары, затем резко уходит направо, некоторое время идет вверх по реке Иркут, а потом вновь начинает петлять между сопок, постепенно забираясь все выше и выше. Леса на склонах сопок заметно попорчены недавними пожарами.

Вскоре, по изменившемуся стуку колес чувствуем, что хребет перевалили. Все тут же заняли позиции у окон с левой по ходу поезда стороны вагона, и ждут, когда же, когда он, наконец, появится, славное море, священный Байкал. Наиболее нетерпеливые Туркин и Гена поминутно вскакивают, и тычут пальцами в окно, принимая за поверхность озера любой клочок тумана в распадке. Наконец, поезд проезжает тоннель, и раздается победное туркинское: "Йес!!!". Байкал прямо под нами, внизу. Правда, прежде чем спуститься к первой стации на берегу, Култуку, поезд еще довольно долго петляет по склонам прибрежных сопок.

Минуем Слюдянку. Здесь Гена купил у торговок пару копченых рыбин. Рыбу продегустировали всей группой, и решили считать ее Рыбой с большой буквы. Однако в соседних купе нашлись знатоки, которые сказали, что это омуль горячего копчения, а копчения холодного еще круче.

Поезд идет южным берегом. Справа недалеко видны округлые, покрытые лесом склоны Станового хребта, а затем Хамар-Дабана. Слева – свинцовый в эту пасмурную погоду Байкал. За ним темная полоса скалистого западного берега, где поперек склонов лежат светлые полоски облаков. Там, где горы подходят близко к озеру, дорога идет прямо по берегу, всего в нескольких метрах от него. На пляжах виден каждый камушек. Чуть повыше, метрах в пятидесяти параллельно железке идет приличное асфальтовое шоссе. Каждые три-четыре километра от шоссе в сторону озера уходят дороги, и в таких местах на берегу видны машины и палатки с отдыхающими. В Слюдянке добывают мрамор. Мрамора здесь много. У берегов видны крупные мраморные глыбы, и даже железнодорожное полотно местами сияет чистейшей белизной мраморной щебенки. И здание вокзала в Слюдянке беломраморное, с отделкой из мрамора розового. В наших краях таким богатством могут похвастаться либо музеи, либо авторитетные государственные учреждения.

Гена пошел в поход с недолеченой спиной. Теперь от долгого сидения и вагонных сквозняков болезнь обострилась. Больной страдает то ли от скуки, то ли от боли. Из Гениного угла слышны постанывания: "О-о-о! А-а-а! Нужно было пояс согревающий взять, что же я, дурак, забыл!" И тут же: "Ты глянь, глянь, какие ножки!" - и он уже машет из окна рукой симпатичной дежурной по стации, стоящей у дверей собственного учреждения с желтым флажком в руке. Чтобы успокоился, намазали ему спину Капсикамом, жгучей согревающей мазью, и он, пригревшись, угомонился.

На подъезде к Улан-Удэ к нам подошла проводница, и, стесняясь, попросила купить у нее хоть что-то из нереализованных газет. Бригада проводников всю дорогу работала на отлично, и поэтому мы приняли просьбу близко к сердцу, не пожалели червонца, и купили аж две. Причем все, насмотревшись, как я позавчера бегал по станциям, чтобы позвонить и поздравить жену с днем рождения, единогласно решили одну купить целевым назначением, в подарок. Выбрали брошюрку о консервировании, виноделии, и прочих домашних хитростях.

В заключение поездки, когда поезд уже поднимался берегом мутной реки Селенги к конечной станции, Гена притащил книгу отзывов и я написал туда панегирик в честь проводников, куда включил тут же сочиненный Олегом экспромт:

От стихов Ирочка растаяла совсем, и даже когда мы выгрузились на конечной станции и собирали на перроне велосипеды, еще долго стояла в дверях вагона, желала нам счастливого пути, махала ручкой и говорила, как приятно ей ездить с такими хорошими пассажирами.

На вокзале к нам привязался местный дурачок. Правда, дурачок какой-то интересный. Местами он проявлял недюжинную сообразительность. Я шел по перрону в футболке с эмблемами и надписями Los Angeles Kings, такими одно время был завален весь тульский рынок. Парень живо разглядел на этой футболке буквы USA , решил, что мы американцы, и тут же начал то ли предлагать нам заключить контракт на что угодно, то ли пытался устроиться на работу к нам, в Штаты. Разговаривать он не может, мычит, и объясняется жестами. Что ему говорят, тоже не понимает. Но оказалось, что при этом умеет читать и писать. Туркин написал ему на обложке от пирожка, что мы из Тулы. Парень Тулу не знал. Москву знал, США знал, а вот Тулу нет. Поняв, что на работу мы его принимать не собираемся, он быстренько смотался.

Столица Бурятии, город Улан-Удэ была основана в 1666 году русскими казаками в месте впадения реки Уды в главный приток Байкала – Селенгу. Раньше назывался Верхнеудинск, но в годы массовых переименований переименовали и его. В 1934 году он получил нынешнее название, означающее в переводе с бурятского не что иное, как Красная Уда . Благодаря своему выгодному положению на оживленном торговом тракте, по которому шли товары из Китая и Монголии (а по Селенге и ее притокам можно дойти аж до Улан-Батора), он быстро разрастался, и сейчас там проживает почти 400 тысяч человек, и это один из крупнейших городов в Восточной Сибири. Здесь почти нетронутыми стоят старинные купеческие особняки, другие здания, украшенные богатой резьбой.

Но не архитектурные памятники интересовали нас сегодня. Прибыв в центр города, вначале сфотографировались у самой большой в мире, высотой с трехэтажный дом, головы В.И. Ленина, а потом все разбежались в разные стороны по своим делам. Олег желает сувениров. ВК с Аней мечтают пополнить запас продуктов. Вове непременно нужен книжный магазин, чтобы купить какие-нибудь карты Прибайкалья (имеющиеся у нас распечатки карт, выкачанных из Интернета, особой четкостью не отличаются). Чего желает Гена непонятно, он убежал молча. Лишь у меня никаких желаний не оказалось, и я остался караулить велосипеды.

Некоторое время я в одиночестве любуюсь головой вождя, пытаясь увидеть тот характерный бурятский разрез глаз и по-бурятски широкие скулы, которыми, по утверждению знатоков, отличается именно этот портрет. Но, признаться, так ничего необычного не увидел. Потом оглядел площадь, и нашел ее вполне приличной. С одной стороны, в небольшом скверике, стоит Ильич, окруженный цветочными клумбами. В здании позади него, судя по большому количеству на площади автомобилей со скучающими в них персональными водителями, скорее всего то ли городская, то ли республиканская администрация. С остальных сторон за деревьями видны здания сталинской архитектуры.

Долго скучать мне не пришлось. Подошел бурят, лет пятидесяти, хорошо одетый. Поздоровался. После обычных вопросов: откуда, куда, не тяжело ли ехать, и т.п., завязался оживленный разговор, в ходе которого я пытался вытянуть у мужика побольше информации, а он пытался разъяснить мне основы своих философских взглядов. Философия была сложная и запутанная, мы пытались понять ее вместе с подошедшей в ходе разговора Аней, но поняли из нее лишь то, что спешить никуда и никогда не надо. В принципе, для меня это не было открытием, об этом же в свое время заявляла моя институтская однокашница, известная под псевдонимом Очаровашка. Один из главных ее принципов был: Кто понял жизнь, тот не спешит .

Зато информацию от мужика кое-какую получить удалось. Страшная жара и сушь, стоявшие все лето в Прибайкалье, закончились буквально за два-три дня до нашего приезда. Прошли дожди и погасили горевшие леса. Леса, по его словам, поджигали специально, чтобы потом по дешевке скупить обгоревшие участки, вырубить, и продать куда-нибудь в Китай, на шпалы.

Еще он поведал о том, что вся Бурятия сейчас живет большим строительством. В 2008 году в Пекине состоятся Олимпийские игры. От Байкала до Пекина рукой подать (по сибирским, естественно, меркам). И компетентные товарищи совершенно справедливо решили, что лучшего места для подготовки спортсменов, их акклиматизации к смене часовых поясов, а также отдыха и восстановления после соревнований лучше места не найти. И теперь, по решению правительства, на Байкале, в поселке Горячинск строят спортивную базу, с гостиницами, спортивными полями, медицинскими комплексами, скоростными дорогами и прочей необходимой инфраструктурой. На строительство этих почти Нью-Васюков выделена куча денег, и к 2007 году строительство должно быть закончено. Но уже сейчас в преддверии туристического бума в тех местах наблюдается ажиотаж. Все, что может представлять интерес для туристов, быстро скупается. Цены на недвижимость взлетели в 3-4 раза.

Больше ничего узнать не удалось, его позвали и он ушел. Зато подошел Гена с порцией мороженого в каждой руке. Он по очереди откусывал от каждой порции, и по его довольному виду было понятно, что он нашел все, чего ему не хватало для полного счастья. Олег вернулся недовольный. Сувениров нигде не нашел. Вернулся Туркин с альбомом карт – двухкилометровок, и рассказал о своем опыте общения с местным населением. В поисках книжного магазина он обратился к какой-то девчонке:

И так далее, сплошь односложные ответы, совершенно в стиле Распева из Гаргантюа и Пантагрюэля Рабле. Тут же Гена и Олег подтвердили, что их опыт общения с местным населением показал аналогичные результаты. То ли разговаривали они с одной и той же девицей, то ли большинство населения бурятской столицы столь же немногословно, но стереотип начал складываться вполне определенный. Книжный магазин, кстати, оказался метрах в пятидесяти, в прямой видимости от места разговора.

Тут появился и ВК с сумкой хлеба. Хлеб мы рассовали по рюкзакам, и пошли узнавать у скучающих на площади шоферов дорогу. Перевала Улан-Бургасы никто не знал, да и на карте он не обозначен. Есть только хребет Улан-Бургасы. Но зато, когда показали карту, водилы быстро поняли, что нам нужно, и объяснили, куда нам ехать. Ключевым словом оказалось Берёзовка . Проехать в Берёзовку любой мог с закрытыми глазами, и дорогу нам начали объяснять аж наперебой. При этом в разговоре постоянно проскальзывало: "ехать на стрелку". Данное понятие мы знали исключительно, как бандитский термин, и поэтому особо в детали углубляться не стали, хотя и насторожились. А предстояло нам вернуться чуть назад, некоторое время ехать строго прямо, а затем повернуть налево, и ехать на ту самую стрелку. Несмотря на то, что детали остались невыясненными, общее направление было понятно, а остальное можно узнать и по дороге.

Итак, мы выстроились в цепочку и поехали по узкой улице, идущей чуть на подъем. Ехать тяжеловато. Во-первых стиль движения с грузом отличается от стиля езды без груза, и требуется некоторое время на адаптацию. Во-вторых не прошли даром четыре дня практически без движения. Ну, и в третьих поток транспорта в Улан-Уде достаточно плотный. Ездят здесь, в основном, японские и корейские машины, причем большинство с правым рулем. Российских машин не более 15-20 процентов. Нет даже примелькавшихся повсюду лайнеров – Газелей. Зато водители Тойот и Мицубиси не менее бесцеремонны, чем водители автолайнов. При очень плотном потоке по всей дороге от центра и до выезда из города всего два светофора, и из боковых улочек машины то летят, вливаясь в общий поток практически не снижая скорости, то собираются в небольшие пробки. Почему-то все машины нещадно чадят. Более вонючего выхлопа я не нюхал ни в одном городе. То ли сюда гонят какой-то левый бензин, то ли в городе нет ни одного толкового карбюраторщика, то ли движки быстро убиваются на горных дорогах. А, может быть, в поисках дешевизны везут сюда из Японии машины уже с убитыми двигателями. Но вонь от выхлопных газов стоит страшная.

Ближе к окраине города поток постепенно расходится по боковым улочкам, дорога расширяется, и ехать становится намного просторнее. Впереди виднеется широкая долина Уды, за которой на востоке и юге темнеют горы. На горах постепенно сгущаются тучки, и солнце, светившее днем, когда мы только приехали в город, исчезает вначале в дымке, а потом и совсем уходит в тучи. Пару раз по дороге останавливаемся, уточняем направление. Наконец, выезжаем к Стрелке. Оказывается, это просто название магазина у перекрестка. Хотя, будь я бандитом, лучшего места для забития стрелок и не искал бы. Тихое местечко, кругом сосны. Метрах в ста от дороги негустые заросли по берегам небольшой речки Березовка, в которых виднеется что-то типа кафе.

На Стрелке повернули налево, и теперь отсюда ведет прямая дорога к ближайшей цели нашего похода – перевалу Улан-Бургасы. Как было сказано выше, перевал на карте не обозначен. Но то, что впереди он есть, у нас нет ни малейших сомнений, так как дорога идет все время вверх, хотя и не очень круто, но ощутимо. Поэтому, когда впереди показался небольшой спуск, идущие впереди с удовольствием покатили вниз. А я увидел большой щит слева у дороги, который приглашал посетить этнографический музей народов Забайкалья, решил, что приглашение неплохо бы принять, и остановился. Тут меня догнал Олег, тоже посмотрел на щит, и сказал: Надо ехать . Стали свистеть, махать руками, и кричать, чтобы уехавшие возвращались. Но Ане, Вове и Гене, очевидно, очень не хотелось подниматься назад в горку, с которой только что съехали. Они усиленно замахали руками нам в ответ, что не поедут. И мы с Олегом и ВК, который успел к нам присоединиться, отправились в музей втроем.

До музея ведет такой же некрутой, но нудный подъем. Пару раз спросили дорогу, и каждый раз оказывалось метров триста. Оказалось, полтора километра. Туземные километры обычно раз в пять-восемь длиннее обычных. Явление, знакомое еще со времен Кавказа и Средней Азии.

Музей представляет из себя огромный комплекс под открытым небом. За забором просматривались домики разных стилей, церковь, какие-то юрты. Но расписание, висевшее на кассах у ворот, гласило, что музей работает до 17:00, а шел уже шестой час. Мы совсем уж было собрались уходить, но тут подъехала очень респектабельная машина, вылезший из нее дяденька подскочил к нам и радостно закричал: "Заходите, заходите, не обращайте внимания!. Экспозицию не посмотрите, но зайдите в уголок живой природы, не пожалеете! У нас там 50 гектаров, животные, растения, очень интересно!". Мы спросили, можно ли на территорию с велосипедами. "Конечно можно!" – дружелюбно ответил дяденька. Тут подбежавшая охрана открыла ворота, и машина увезла его куда-то вглубь территории. Позже мы видели его выходящим из административного здания, и по поведению сотрудников было понятно, что он из музейного начальства, может быть, даже директор.

Музей производит очень благоприятное впечатление, причем не только радушием администрации. Он состоит из нескольких комплексов – эвенкийского, бурятского, русского, казачьего, старообрядческого и т.д. В каждом стоят перенесенные из разных мест Бурятии домики, в которых воссозданы характерные для данного строения интерьеры. Но практически все было закрыто, и мы прошли прямо к работающим круглосуточно обитателям живого уголка. Олег еще издали начал восхищаться красавцем-маралом, а мы с ВК заинтересовались медведями. У зверей было время кормления, и сотрудники развлекали поздних посетителей и самих животных тем, что закидывали кормежку на верхние решетки клеток, и медведи вытворяли акробатические трюки, чтобы добраться до еды.

Посмотрели остальных обитателей уголка. Животных здесь много – тигр, барсы, задумчивый дикий кот, грациозные косули, строгие волки, меланхоличный верблюд, даже затесалась какая-то обезьяна, правда у нее на клетке честно было написано: В Прибайкалье не водится . Зверюки были не драные, забитые и полудохлые, каких любят возить по городам всяческие зооцирки. Все были чистые, сытые, ухоженные, с лоснящимися гладкими шкурами. В общем, в стиле остальной экспозиции музея. Нам здесь очень понравилось, уходить не хотелось, но времени было в обрез. У клетки с орлами Олег, наконец, нашел сувенир. Подобрал орлиное перо, засунул себе в кепку, и не расставался с ним до конца похода.

В заключение посетили юрту шэнэгэнских бурят, которая была еще открыта. В юрте, хотя сверху и есть положенная дырка для дыма, стоит расписная лаковая мебель, висят народные костюмы. Музей покидали с сожалением.

Вернулись на дорогу, где воссоединились с остальными, и вновь поехали на подъем. Проехали еще пару километров, и здесь, на выезде из поселка Ленина, на нас упали первые капли дождя. И, хотя я, тыкая в отчет одной из предыдущих групп, пытался доказать, что километров через пять должна быть хорошая стоянка на берегу ручья, народ решил вставать прямо сейчас, и полез в придорожные кусты в поисках места для ночлега. Но здесь можно было, как в хорошей гостинице, смело ставить табличку Мест нет . И мы поехали дальше, до первой подходящей площадки.

Дождь между тем усиливался. Проехали неплохое место. Сосны, ручей, пересекающий дорогу под небольшим мостиком. Но недалеко пионерлагерь, место оживленное, и его забраковали. На восемнадцатой версте проехали указатель Улан-Удэ , и вскоре справа от дороги увидели небольшую полянку. Полянка, в общем плохонькая. В одном углу помойка. То, что в помойку не поместилось, разбросано по всей площадке: битые бутылки, пластиковые пакеты, пустые консервные банки, женские гигиенические прокладки и использованные презервативы. К тому же здесь не видно и не слышно ни реки, ни другого источника воды.

Но, с другой стороны, дорога идет поперек крутого склона сопки, и ровных площадок, где можно было бы поставить палатки, мало. Мы стояли, терзаемые сомненьями. Все решил Туркин. Он быстро пробежался по лесу, вернулся по пояс мокрый (провалился по дороге в какую-то яму), но главное нашел. Вода была. Хотя и не близко, но была. И это перетянуло чашу весов. К тому же вспомнили, что с давних лет становиться на ночлег по помойкам – в традициях тульских велотуристов. И работа тут же закипела. Расчистили мусор, поставили палатки, натянули тент, подкатили пару найденных рядом бревен для сидения, и получился славненький лагерь. А хорошего, от стартовой эйфории, настроения не испортил даже дождь, и мы, сбившись в тесную кучку под тентом, с шутками и прибаутками поглощали наш первый в этом походе супчик из пакетов, системы Бухенвальд .

После ужина сильно засуетился Гена. Недолеченная спина снова сильно болела, он достал из рюкзака припасенные ампулы с диклофенаком, наполнил шприц, и начал приставать ко всем с просьбами сделать ему укол. Но в группе не оказалось ни одного, хотя бы плохонького медработника. Я запугивал Гену рассказами о двоюродном дядьке, которого неудачно сделанный укол (попали в нерв) надолго свалил с ног. Олег с ВК просто шарахались от Гены, как от чумного. Туркин теоретически знал, как делаются уколы, но практически колоть боялся. Наконец, упорство восторжествовало. Я сломался. Взяли в качестве инструктора - консультанта Вову, и пошли за палатку, где Гена отдал мне шприц и начал спускать штаны. При этом я бросил взгляд на его руки, и они показались мне отнюдь не соответствующими требованиям стерильности, с которыми мне приходилось сталкиваться в различных медицинских учреждениях. Да и мои пальцы, не совсем еще отмытые от масла после сборки велосипедов на вокзале, на мой взгляд также не подходили для хирургии. Пришлось доставать бутылочку спирта и обильно поливать драгоценной жидкостью шприц, мои руки, и филейные части больного. После этого я, подобно герою Джона Траволты в фильме Криминальное чтиво отчаянно вонзил иглу в указанную Туркиным точку и надавил на поршень. "Что, уже все?" – осведомился пациент. – "Я ничего не почувствовал! Не то, что у нас в поликлинике!". Так прошло мое боевое крещение в медбрата.

Вечером чуть было не заблудился в лесу ВК, который шел с водой от речки. К лагерю вышел совершенно случайно, и долго не мог понять, что это еще за палатки, так похожие на наши, но стоят в каком-то совершенно другом месте.