04.08.03

На мягком, нагретом за день песочке спалось, как на перине в гостях у мамы, и мы отлично отдохнули. Я снова встал еще до восхода солнца. Мы с Олегом дежурим, но завтрак приготовили еще вчера вечером, работы мало, и я будить Олега не стал. Развел костер, повесил на огонь котлы, чтобы завтрак разогревался, а сам пошел на берег. На Байкале стоял абсолютный штиль. Гладкая, как зеркало, поверхность воды светилась аквамариновым светом. Вокруг овала залива окрашенная утренней зарей в ярко-оранжевый цвет полоска неба над водой и сопками. Картинка отчетливо напоминает знаменитую тарелочку с золотой каемочкой.

Я долго медитировал в тишине и одиночестве на пляже, у кромки воды, (правда, периодически бегая к костру, чтобы помешать в котле кашу). Потом заорали чайки, встречая первый луч восходящего солнца. Наверное, от этих криков проснулся Олег. Он вылез из палатки, и сразу стал ругаться, почему я его не разбудил. Впрочем, после обычных своих чашечки кофе и сигары системы Беломор , быстро успокоился, и начал бодро готовить к завтраку популярное блюдо украинской кухни – "цибуля з салом".

Проснулись остальные. За завтраком обсуждали очередную идею, как можно сэкономить на катере. Изучение карты показало, что если плыть не в ольхонскую столицу Хужир, а в ближайшую к Усть-Баргузину точку, где можно высадиться на берег, поселок Узуры, то можно сэкономить часа два-три, что в деньгах выражается тысячи в три-четыре. И, обрадованные этой радостной мыслью, мы двинулись назад в поселок, на улицу Энгельса.

На этот раз на наш стук вышла хозяйка. Мы обрадовались, но ненадолго. Оказалось, что хозяин рано утром уехал куда-то на таблетке , и когда вернется, неизвестно. Я и ВК стали гадать, что за техника носит такое фармацевтическое название. Гадали, правда, недолго. В разговоре хозяйка употребила более привычное для нас Уазик , и все встало на свое место. То ли хозяйка напутала, то ли микроавтобус, известный у нас, как буханка , в Баргузине действительно называют по другому.

Ждать не стали, и сразу поехали на Гагарина. Здесь нам навстречу вышла гостеприимная старушка. Она тут же радостно затараторила, что да, у ее сына есть бот, и он действительно возит туристов, и, конечно с большим удовольствием отвезет и нас. Только сейчас-то его нет, позавчера, однако, велотуристов из Москвы на Ольхон повез. Должен-то уже вернуться, однако. Да задержался-то маленько. Вы посидите, подождите, а я сейчас ему по радиотелефону позвоню .

Пока бабулька пыталась связаться с сыном, я успел отрегулировать тормоза, а потом совместно с Вовой и ВК выдуть по бутылочке пива. Через некоторое время хозяйка вышла, и сказала, что дозвониться не удалось. То ли на боте радиостанция выключена, то ли он просто далеко сейчас находится. Но он все равно отвезет, только подождите маленько.

Перед тем, как покинуть поселок, нам было необходимо сделать еще ряд формальностей. Олег с Вовой остались караулить бот, а остальные поехали на почту, давать телеграмму в Тулу и делать отметку в маршрутной книжке. Правда, сделать ни то ни другое на почте нам не удалось, оттуда нас отправили на телеграф. Пришлось возвращаться назад. Расположенный в местном отделении электросвязи телеграф находится на той же улице Гагарина, где нас ждут ребята. Тут от группы откололся Гена. Пока Аня отправляла телеграмму в турклуб, Гена обнаружил неподалеку магазинчик, и решил, что ему срочно необходим свитер или пуловер. И теперь он мерил весь ассортимент подряд, периодически выбегая на улицу, чтобы поинтересоваться мнением караулящего велосипеды ВК.

Отмечать маршрутку на телеграфе также отказались, послали в администрацию национального парка. С трудом оторвали Гену от магазина, и поехали искать администрацию, которая располагается в Больничном переулке. Благодаря последнему обстоятельству искать было очень легко и просто. Где в поселке находится больница, знает каждый. Пока Аня оформляла документ, мы с ВК любовались на замечательную скульптуру, стоящую у входа в дом. Наросты капа на стволе дерева образовались таким причудливым образом, что их количество и расположение почти полностью совпадало с количеством и расположением выпуклостей на женском теле. Художник только чуть поправил дерево, чтобы получилась улыбчивая мордашка, и теперь перед нами во всей красе стояла эдакая сексапильная Венера Баргузинская.

В администрации печать в маршрутку поставили без проблем, и на этом официальная часть визита в Усть-Баргузин была завершена. В поселке нас ничего больше не держало. На всякий случай решили заехать еще раз в порт, разузнать поподробнее насчет аренды катеров.

Не доезжая сотню метров до порта стоит здание рыбоохраны. У входа курят пара мужиков. Решаем для начала обратиться к ним. Мужики единогласно послали нас на Гагарина, 1. Объясняем им, что там мы уже были, и что ситуация там пока непонятная. "Тогда Десантник!" – уверенно заявляют мужики, и, открыв двери начинают звать какого-то Гену. Вышел плотный белобрысый мужик, лет сорока пяти, в голубой майке. Несмотря на легкомысленное одеяние, в походке, повадке и манере говорить были видны уверенность и обстоятельность старого морского волка. Первым делом Гена спросил, знаем ли мы расценки. Мы ответили, что знаем, и тут же поинтересовались насчет скидок. "Скидок не делаем" – отвечал Гена – А расценки здесь администрация национального парка устанавливает . Мы подивились могуществу этой администрации, которая, оказывается, не только печати в маршрутки ставит. Но к подтвержденной Геной сумме в 1200 рублей за час, в отличие от вчерашнего, морально уже были готовы.

Гена готов выйти прямо сейчас. Но мы пока не знаем, как дела с ботом, и тогда он оставил нам свой адрес и телефон, чтобы позвонили, если он будет нужен, и укатил домой. Фамилия у Геннадия оказалась боевой – Сокол.

Поехали узнавать, что там на Гагарина. А там ребята уже расположились основательно. Бабулька успела напоить их чаем и накормить рыбой, и теперь варила картошку на всю компанию. Вестей от сына по-прежнему не было никаких. И мы, с сожалением, решили не дожидаться картошки и ехать на "Десантник", чтобы успеть добраться до Ольхона засветло. Хозяйка в последний раз попыталась связаться с ботом по радио, и снова неудачно.

Я давно собирался позвонить домой, но не хотел будить своих слишком рано. А вот теперь, идущие по тульскому времени, часы велокомпьютера показывали семь часов утра (по местному времени уже час дня) и я решил, что в это время можно уже и будить. Заехал в знакомое отделение электросвязи, но тут выяснилось, что по коду здесь не позвонишь, а заказ ждать придется часа два. Двух часов в запасе у меня не было, и я ушел, решив дать телеграмму потом, уже из Хужира.

Перед морским путешествием решили подкрепиться. Зашли во вчерашнюю позную. Пока готовили заказ, пошли звонить Соколу. В позной телефона не оказалось, и нам с Туркиным пришлось идти в расположенную поблизости контору, то ли торговую базу, то ли местную автоколонну. Пившие чай бухгалтерши ни удивились, ни испугались при виде двух помятых небритых мужиков, и спокойно показали нам на телефон. До Геннадия дозвонились сразу, и он ответил: "Грузитесь и ждите, выезжаю". Вова вернулся в позную, а я отправился к причалу, чтобы наш капитан, приехав на корабль, и не обнаружив там пассажиров, не сильно расстраивался.

Минут через двадцать раздается свист. Это ВК приглашает на обед. Одновременно с катера руками машет Сокол. Когда он успел туда подъехать, я так и не заметил. Машу ему руками в ответ, что, мол, все нормально, сейчас будем, и бегу обедать. Однако, гложет проклятое чувство долга. Как же так, договорились, оторвали человека от домашнего хозяйства, а сами черте где шляемся. Поэтому быстро проглатываю свою порцию, давясь и обжигаясь, и еду на причал.

Причал имеет замечательные, крепкие ворота в высоком заборе, расположенном параллельно линии воды. С технической точки зрения напрашиваются еще минимум два участка забора, к этой самой линии воды перпендикулярных, но они отсутствуют как класс. Поэтому все нормальные люди ходят на причал просто по берегу, и здесь протоптана солидная тропа. Этой тропой воспользовался и я. Подъезжаю к сходням, и развлекаю командира разговорами. Минут через пять подъезжают остальные. Последним появляется Гена. Он тащит с собой пару пустых бутылок из под кетчупа, которые выпросил зачем-то у официантки в позной.

Вещи с велосипедами грузим на носу катера. То бишь на баке , как поправил нас Туркин. Чтобы велосипеды не мотало по палубе, крепим их резинками к бортам. Места мало, пару велосипедов пришлось привязать на корме.

Катер системы "Ярославец" машина довольно солидная. Метров двадцать в длину и около четырех в ширину. Это один из наиболее распространенных на озере типов судов. Всего их в байкальской акватории около сотни только действующих. Многие из них подразбиты и поизношены, но нам достался замечательный экземпляр. Палуба, борта и надстройки сверкают свежей краской. Над мостиком блестит новенькая антенна радара, похожая на перевернутый эмалированный тазик. Катер рыбоохранный, и потому рядом с прожектором и трубой торчат проблесковые маячки, и еще куча каких-то хитрых приспособлений. Завершает картину экстерьера солидных размеров лодка, привязанная позади рубки, на крыше пассажирской каюты.

Осознание того, что мы хоть на несколько часов купили это великолепие, наряду с ощущением грядущей пустоты в кошельках, несколько пьянит и возбуждает. И мы тут же начинаем прыгать по всем лесенкам, какие находим, и лихорадочно фотографироваться, фотографироваться…

Откуда-то из недр катера вылезает улыбчивый моторист, лохматый и усатый, в домашних тапочках и помятой футболке с надписью: "USA champion". Моторист сообщает, что ему нужно поменять какое-то реле. Пока меняют злополучное реле, общаемся с огромным мужиком в тренировочных штанах, футболке цвета морской волны и камуфляжной шляпе - афганке. Поначалу мы принимаем его за члена команды, но скоро выясняется, что это просто друг капитана, приехал с сыном к нему в гости, и для того, чтобы отвезти нас на остров, пришлось отложить давно запланированную совместную пьянку. В качестве компенсации морального ущерба Геннадий взял его с собой в небольшое морское путешествие. Мужик когда-то работал в Туле, в каких-то транспортных службах, и долго и безрезультатно пытается найти общих знакомых.

Наконец, отчаливаем. Предварительно еще раз уточняем маршрут – до ближайшей точки Ольхона – поселка Узуры. До него около восьмидесяти километров. Из них тридцать пять по Баргузинскому заливу, до крайней точки полуострова Святой Нос, мыса Нижнее Изголовье. По реке идем на малом ходу, ждем, пока прогревается двигатель. Устраиваемся на лавочке прямо перед окошком, за которым лохматый, рыжий и такой же, как моторист, худой рулевой держит курс прямо на устье Баргузина. По правому берегу тянется зеленая полоска леса, с сопками вдали. По левому – порт. Краны, склады, ржавые баржи, причалы, лодки, и куча других полезных сооружений.

Выходим из реки. Вправо и влево, насколько видит глаз, тянутся уже знакомые песчаные пляжи, на одном из которых мы сегодня ночевали. Машина прогрелась, и катер прибавил ходу. На лавочке сразу стало прохладно, перебираемся на корму. Там ветровая тень от надстройки, и не так дует. Туркин опытным ухом прислушивается к тарахтенью мотора, и заявляет, что все равно идем не на полных оборотах двигателя. Вове можно верить, он заканчивал мореходку и некоторое время плавал судовым механиком.

Виды вокруг потрясающие. Все достали фотоаппараты, и щелкают направо и налево. Гена вообще работает фотоаппаратом, как Терминатор авиационным пулеметом. Дощелкался до того, что все чуть ли не хором начали на него орать: "Побереги пленку, дурень!". Только тогда немного успокоился.

Туркин кричит: "Человек за бортом". Смотрим, справа действительно что-то плавает на поверхности воды. Достаю бинокль и осматриваю подозрительный предмет. Там плавает большая связка пустых пластиковых бутылок. Подумали, применили дедуктивный метод, и решили, что там поставлена рыболовная сеть, а бутылки используются в качестве поплавков. Уже позже, в Туле, я убедился в правильности наших предположений. По телевизору показывали фильм про байкальских рыбаков. И они действительно вешали сети на бутылочные поплавки.

Из машинного отделения снова вылез моторист, выбросил за борт резиновый шланг, из которого течет вода, прошедшая через систему охлаждения двигателя. Сказал, что вода забортная, и ее можно пить. Мы посмотрели на него с сомнением, но он, чтобы отмести эти сомнения, попил из шланга сам. Я тут же отхлебнул из шлага. Вода действительно отличная, и, даже пройдя через водяную рубашку дизеля, она ничуть не изменила ни вкуса, ни запаха.

Аня призналась, что впервые в жизни плывет на катере. Олег тут же заявил, что плывущих в первый раз крестят в забортной воде. Обычно этим занимается Нептун, избираемый из числа старых морских волков, которому помогают всяческие черти и русалки. С русалками на катере, определенно, была напряженка, зато с кандидатами в черти проблем не было. После полутора недель без бритья чертей могли сыграть без грима. Мне же, как обладателю самой длинной бороды и самого большого пуза, предложили роль Нептуна. Дело оставалось за малым. Крещение обычно устраивают на экваторе, и нужно было срочно определить, где находится экватор у Байкала. Идея с крещением Ане понравилась, но, тем не менее, она зачем-то спряталась в шлюпке.

Проплываем Святой нос. Над мысом ясное небо, только на вершине гор лежат небольшие облачка. А горы там, кстати, не слабые, почти два километров высотой. Прошел капитан, рассказал, что на мысе полно медведей, на днях они проходили мимо, видели там медведицу с медвежатами. Еще где-то в тех местах лежит разбившийся самолет. Но найти его тяжело, места там совершенно дикие и непролазные.

Пока справа по борту над Святым носом светит солнышко, по левому борту картина прямо противоположная. Между Максимихой и Туркой, где мы еще вчера ехали, наслаждаясь отличной погодой, сегодня стоят густые тучи и поливает дождь. Мы идем как раз по границе между двумя погодами. Ветер усилился, все полезли в рюкзаки за куртками и брюками.

Первое возбуждение улеглось. Команда вместе с гостями давно уже сидит на мостике и играет в карты. Олег предположил, что они как раз сейчас разыгрывают наши деньги. Гена заскучал. Сбегал к велосипедам, отвязал от рамы удочку и собрался ловить рыбу. Как всегда его самые благие начинания вызвали резкое неприятие публики. Вова начал кричать, чтобы Гена прекратил смешить народ, а, если приспичило уж рыбки половить, давай остановим катер (за Генины деньги, естественно), и тогда хоть обловись.

От Гены такого рода критика обычно отскакивает, как от стенки горох. Вот и теперь, он, ничуть не обидевшись, бросает удочку, и продолжает шалить – делает вид, что хочет выпрыгнуть за борт. Тут, не выдержав, к Вове присоединяется Олег, и они орут на Гену уже дуэтом. Но успокоить Гену довелось только мне, да и то случайно. Я достал атлас Прибайкалья, чтобы сориентироваться на местности. Увидев атлас, Гена тут же вырвал его у меня из рук и углубился в изучение, затихнув надолго.

Затихли и остальные. Аня, поняв, что экватор мы так и нашли, и крещение отменяется, перебазировалась на бак, где разлеглась на мягких рюкзаках в позе нимфы у ручья, и задремала. Освободившееся место в шлюпке тут же занял ВК, и, пригревшись на солнышке, тоже задрых. Олег с Вовой мирно покуривают на корме. Тут же, неподалеку, я уютно расположился на какой-то нагретой солнцем железяке (как сказал Вова, крышке румпельного отделения), достал записную книжку и стал записывать умные мысли. Накурившись, на крыше каюты задремал Туркин Одному Гене снова неймется, и он бегает туда-сюда по катеру с только ему известными целями.

Вот он прибежал откуда-то, успев переодеться в синий зэковский комбинезон, и заговорщическим тоном сообщил, что он таки нашел на судне туалет, то бишь, гальюн, и рекомендует всем ознакомиться с его работой. Пришлось идти и смотреть. Гальюн оказался забит какими-то трубами, проводами, кранами, манометрами… в общем, он сильно напоминал рубку подводной лодки, в нескольких из которых нам как-то с ВК довелось побывать на кладбище кораблей в поселке Инкерман под Севастополем.

Посещение гальюна подвигло нас на изучение внутренностей катера. Рядом с гальюном по левому борту находится тесный камбуз с газовой плитой. С противоположной стороны вход в каюты и машинное отделение. Сейчас в одной из кают дремал наигравшийся в карты друг капитана. А нас больше заинтересовало машинное отделение, вход в которое был прикрыт деревянным щитом, совсем как те, которыми закрывают погреба в деревнях. Попросили у механика разрешения войти, он разрешил. Внизу стоит дизель, мощностью полторы сотни лошадиных сил, очень похожий на обычный двигатель от трактора. Туркин тут же метнулся к панели с контрольными приборами. Слух его не подвел. Обороты двигателя действительно оказались заниженными аж на 200 в минуту, это процентов 10-12 от оптимальных. Не сильно парни спешат за наши денежки! Да и идут они, к тому же, не по прямой, а какими-то загадочными противолодочными зигзагами.

Прибежал Гена, теперь с кастрюлей кипятка. Это капитан погрел для нас водички на чай. На палубе ветер, обедать неудобно, все сдувает. Поэтому спустились в кормовую каюту. Там подобие нар на четыре человека и стол с лавкой. Чуть перекусили, но задерживаться здесь не стали. За тонкой стенкой машинное отделение, в каюте сильно слышно тарахтенье двигателя и попахивает соляркой. В сочетании с качкой смесь не очень приятная, и мы побыстрее выбрались наверх, на свежий воздух, пока нас не начало мутить.

Впереди в дымке потихоньку вырастает мыс Хобой, самая северная точка острова Ольхон. Уже можно различить треугольную скалу, напоминающую громадный зуб. Собственно, и название мыса произошло из-за этого сходства. Хобой по-бурятски означает клык, коренной зуб. Почему-то мы идем прямо на этот мыс, хотя по нашим расчетам должны идти гораздо южнее. От Хобоя до Узуры по берегу километров десять к югу. Гена, как самый шустрый, побежал узнавать, в чем дело, и вскоре вернулся, чтобы попросить нас с Туркиным в рулевую рубку, у капитана к нам разговор.

В рубке капитан, отводя в сторону глаза, сказал нам, что к Узуры они идти не могут, там слишком опасный берег, и высадят они нас с противоположной, северной стороны острова, в первом же подходящем месте. Мы удивились. В путеводителе было ясно написано, что в Узуры единственное место на южном берегу Ольхона, где дорога идет до самой воды. В общем, мы заподозрили, что нам банально вешают лапшу на уши. И капитан это, очевидно, почувствовал. Во всяком случае он сказал: "Ну что же, в крайнем случае на лодке до берега довезем" и вышел из каюты. А его место тут же занял механик, который живо стал нам расписывать, какие возле Узуры крутые и высокие скалы, какие там камни, как опасно там даже идти вдоль берега, а не то что приставать. И метеостанция там давно закрыта… Хотя мы чувствовали, что нас дурят, возразить нам было нечего. Узуры никто из нас в глаза не видел, а единственный аргумент за – та самая фраза из путеводителя. Но в том же путеводителе говорилось и о регулярном пассажирском сообщении между Ольхоном и Усть-Баргузином. Кто знает, что могло произойти за последние пару лет. Район-то сейсмоопасный. И еще, на нашей карте, куда сейчас механик тыкал пальцем, показывая, куда они нас высадят, вдоль всего восточного берега тянулась черная зубчатая полоса, обозначающая, как известно, обрывы. И рыжий рулевой так активно поддакивал механику, что мы согласились. Хотя это и означало для нас лишний час пути, и лишних две с половиной тысячи целковых.

Итак, вопрос с маршрутом был решен, и атмосфера в рубке сразу разрядилась. Рулевой тут же начал знакомить нас с Вовой со всеми техническими приспособлениями в рубке – от центробежного стеклоочистителя до новейшего японского радара с экраном на жидких кристаллах. А капитан расщедрился и выдал нам свой личный морской бинокль, через который мы тут же начали рассматривать берега приближающегося острова.

Но до него было еще больше часа хода. У известного попа, работодателя Балды, в предчувствии расплаты заранее трещал толоконный лоб. У нас в предчувствии того же самого трещали кошельки. Поэтому, естественно, когда мы вновь собрались на корме, и объявили результаты переговоров с капитаном, вопросы бюджета обсуждались не менее горячо, чем такие же в Государственной думе. Началось с того, что Вова путем нехитрых математических расчетов пришел к выводу, что каждую минуту из наших карманов улетучивается по двадцатке. Продолжив вычисления, он поразил нас еще больше, сообщив, что каждые три секунды мы теряем по рублю. Тему тут же поддержал Олег: "А может того… Захватываем судно, команду в шлюпку, на мачту черный флаг (замечательно подойдет футболка ВК) и ходу!". "Нет!" – решительно отмел преступные замыслы Олега Вова. "Давайте лучше прикинемся дурачками, скажем, что, мол, денег у нас нету, давайте мы вам за работу полы помоем, трубу, там, покрасим, якорь наточим…". "Или в преферанс обыграем" – подхватил Олег – "Они ж, вроде, в карты любители, в рубке по всему столу разбросаны трефы с червами. Расписать пульку, а на кон – гонорар".

Но в это время я увидел в бинокль на поверхности воды круглую темную голову и прервал обсуждение очередного способа честного отъема денег криком: "Смотрите, смотрите, нерпа!". И все побежали на левый борт, глазеть на нерпу. Нерпа попалась стеснительная. Посмотрев на нас черными круглыми глазами и увидев столько зрителей, она нырнула, и вынырнула уже далеко позади катера. Рассмотрели ее не все. Но зато все, наконец, отвлеклись от тем мирских и плотских, посмотрели вокруг, и обратили внимание на Вечное и Прекрасное.

Мы совсем близко от острова. Вода поменяла свой цвет с серого на ультрамариновый. Остров стоит на пути западного ветра, создавая ветровую тень, и в этой тени поверхность воды спокойная. Мы идем как раз по границе этой тени и волн. Здесь ветер вихрями вырывается из-за высоких скал и рисует на воде различные кривые и зигзаги.

Проходим Хобой. С нашей северо-западной стороны скала - клык в профиль напоминает женскую фигуру. Существует даже бурятская легенда, по которой это бывшая жена владыки острова, из зависти к мужу попросившая у богов – тэнгриев такой же дворец, какой они пожаловали ее мужу. И те, со словами: "Пока будет на земле зависть, будешь камнем!" превратили ее в эту самую скалу. Судя по тому, что скала на месте, зависть на земле еще не перевелась. Кстати, фигура эта с острова совсем не видна, и лучше всего смотреть на нее как раз с моря, с северо-запада, где мы сейчас и находимся.

Наверху, недалеко от мыса, разглядели машины и кучки людей. Гена увидел даже группу велотуристов. И это радовало, потому что в одном из отчетов прочитали, что вблизи Хобоя сплошь камни и скалы, единственный способ передвижения – пешком. И еще радовало, что вдоль берега, по обрывистым берегам, полно зарослей лиственницы, а значит, проблем с дровами не будет. Хотя перед походом и в отчетах, и в путеводителе читали, что деревьев здесь нет совсем, кругом голая степь. Не радовало другое. По всему берегу тянулись сплошные скалы и обрывы, и совсем не видно мест, где можно было бы пристать и подняться наверх.

Однако рулевой ведет катер уверенно. Когда он показывал нам на карте место высадки, уверенно отсчитал от Хобоя четыре мыска, ткнул пальцем в линию берега, и сказал "Здесь". Вот мы проплыли один мыс, другой, и вдруг у третьего нам открылась совершенно потрясающая картина. Три огромных, размером с футбольное поле каждая, треугольных скалы. Скалы раскрашены, как спартаковские фанаты, в ярко – красный и белый цвета. Такого в природе я еще не встречал. Откуда белый цвет, нам уже было известно. Это белый мрамор, которого на Байкале видимо-невидимо. А вот что за минерал дает такой красивый и насыщенный алый цвет, затруднился сказать даже главный камневед Олег. Прочитали на карте название мыса. Он называется Саган-Хушур. Любуемся видами скал с трех сторон.

Прошли еще один мысок, и слева показалась серая полоска пляжей. Именно туда и правит наш рулевой. Я схватился за бинокль и стал рассматривать берег. От пляжей вверх уходит заметная тропа. Уже отлично!. Но нет и намека на причал, или что-то в этом роде. Неужели придется плавать туда-сюда на лодке, как волк с козой и капустой? Смотрю по карте, залив называется "Уларья губа". Интересно, кто такие улари?

Подошел моторист. Спросил, кто главный. Все ясно, час расплаты наступил. Смотрим на часы. Плыли ровно шесть часов. Молодцы моряки! Точность, как у поезда № 1, "Красная Стрела". ВК выгребает у меня из кошелька всю наличность, докладывает свои и уходит в рубку. Еще раз переспрашивает, сколько мы должны, в надежде, что капитан хоть чуть-чуть сбросит цену, но тот меланхолично перемножил тысячу двести на двенадцать, и назвал сумму в четырнадцать тысяч четыреста рубликов. ВК отдал четырнадцать пятьсот, и злобно истребовал стольник сдачи у капитана, который, судя по всему, давать сдачу не привык.

А рулевой тем временем уверенно правил к берегу, и тормозить не собирался. Лишь на последних метрах ста катер резко сбросил ход до самого малого, на нос выскочил моторист, и, высматривая дно сквозь толщу воды, стал жестами подавать команды рулевому. К нашему огромному удивлению, катер подошел почти к самому берегу, мягко ткнувшись носом в гальку метрах полутора от кромки воды. Рулевой поддал газу, чтобы поплотнее прижаться к берегу, и не дать ветру и волнам трепать катер днищем о камни. На берег сбросили трап, мы сгрузили велосипеды, и спустились на берег сами, даже не замочив ног.

Катер задним ходом отходил от берега, а мы стояли на пляже, и махали руками на прощанье. С катера махали нам в ответ, короче, расставанье было очень трогательным. Наконец, суденышко развернулось параллельно берегу, погудело на прощанье сиреной, и, взревев двигателем резво помчалось назад, на восток. Туркин прислушался и сказал, что на этот раз обороты нормальные, и парни на обратном пути сэкономят часа полтора минимум.

Но нам уже было все равно. Главная проблема похода, переправа на остров, была решена, и по сравнению с ней все остальные представлялись мелкими и незначительными. Настроение у всех приподнятое. Хотел, было, добавить: "вплоть до эйфории", но словарь дает определение эйфории как состояние приподнятого настроения и довольства, не соответствующее объективным условиям. Так вот, со всей ответственностью заявляю, что наша эйфория объективным условиям вполне соответствовала. Все было замечательно. Замечательная погода – теплый и тихий летний вечер. Замечательное место для стоянки – галечный пляж с полосой песка у подножия круто уходящего вверх красного глинистого обрыва с густыми зарослями лиственницы по склонам, россыпи беломраморных камней у ограничивающих пляж с обеих сторон небольших мысков. Замечательные виды на освещенный вечерним солнцем залив Малое море и сопки Байкальского Хребта за ним.

Пляж, судя по всему, используется для стоянок интенсивно. Полоса песка выровнена, чтобы удобнее было ставить палатки. Из плоских камней, обломков досок и обкатанных прибоем стволов деревьев сложены скамейки, стол, подобие очага. В очаге еще свежие угли.

Дежурные Вова с Геной занялись ужином, Мы с ВК поставили свою палатку и пошли мыться. Самое удобное место для купания, конечно, у мыса, на границе пляжа. Там среди камней есть небольшое углубление, так что получается большая ванна с шикарными беломраморными стенками и таким же днищем. Ванна заполнена чистейшей байкальской водой. Естественно, туда мы и направились. Но нас остановил Олег, сказавший, что там уже моется Анна, и что пора на пляже ставить таблички, как бане: "Женское отделение" и "Мужское отделение". "Не надо табличек" – глубокомысленно заметил ВК и выдал очередной свой афоризм: "Турист – существо бесполое". Но мыться, тем не менее, пошли в другое место.

Другое место находилось на противоположной границе пляжа, и по всем показателям значительно уступало первому. Самый большой недостаток – тропа наверх. И по этой тропе когда-то гоняли скот на водопой. Теперь весь берег здесь покрыт коровьими лепешками, которые с аппетитом поглощает куча насекомой мелочи.

Купанье в пятнадцатиградусной воде только называется купаньем. Стоя в воде невозможно ни помыть голову, ни как следует намылиться – мерзнут ноги. Поэтому залезаю на торчащий из воды камень, и моюсь оттуда. А потом, намыленный, скатываюсь в воду, несколько раз в темпе ныряю, и бегом на берег. Профессиональные моржи, конечно будут расписывать, как приятно купаться в ледяной воде. Но я, когда однажды решил закаляться, и плавал в пруду тульского ЦПКиО до тех пор, пока был в состоянии проломить руками и ногами ледяную корку на поверхности воды, самую большую прелесть такого купания всегда находил в моменте, когда вылезаешь, наконец, из этого безобразия и закутываешься в теплое полотенце. Примерно те же ощущения я испытал и сейчас. Зато бодрит сия процедура очень неплохо, и сразу, как говаривал один киногерой: "В теле гибкость такая приятная образовалась".

Начали, было, надвигаться тучи, но мы брызнули в честь ольхонских богов, и тучи ушли. А потом мы долго еще сидели на берегу, наслаждаясь ничегонеделаньем, и любуясь красками заката.