05.08.03

Около половины второго ночи Вова проснулся. Звезды на небе сияли так ярко, что просвечивали через ткань палатки. Этот факт так поразил главмеха, что он вылез из палатки, и долго стоял на берегу, любуясь созвездиями, и считая падающие метеоры. Потом на берегу его сменил ВК, а Вова отправился в палатку и стал смотреть сон про то, как они с ВК пошли в библиотеку, в читальный зал. Там ВК сидел и читал "100 лет русской истории". У самого Вовы книжка была покруче: "300 лет русской истории". При этом они одеты они были почему-то в милицейскую форму. Начитавшись, они пошли сдавать книги, но библиотекаря не нашли. Тогда стали бродить по всему городу, искать библиотекаря, повстречали кучу народу, побывали во многих местах, в общем, время провели весело.

Я традиционно встал очень рано, вместе с дежурными. Пока они хлопотали у костра, я решил немного осмотреться. Посмотреть окрестности, разведать дорогу и набрать чабреца. Чай из чабреца не только лечебный, но и очень вкусный. Помню его вкус еще по походу 1994-го года, вокруг Ферганской долины. Тогда мы пили его литрами, и по популярности он уступал только зеленому чаю. Но зеленый чай пили, в основном в долинах, а, стоило заехать в горы, где чабреца полным-полно, заваривали только его. И, когда я вчера прочитал в путеводителе, что чабреца очень много по травянистым склонам мыса Хобой, тут же загорелся, и решил побаловать группу и себя напитком не только вкусным, но и очень полезным.

По упомянутым выше беломраморным камням я перешел на соседний пляж. Он очень похож на наш, а, как место для стоянки, даже еще лучше нашего. И пляж пошире, и мысы подлиннее, значит и от ветра защищен лучше. И деревьев здесь побольше. Поэтому неудивительно, что здесь, так же, как и у нас, полно следов стоянок.

По крутому сыпучему склону поднялся наверх. Кругом холмистая степь, без единого кустика. Вчера, когда обсуждали с командой катера место высадки, мы спросили, далеко ли от нашего пляжа до дороги. Моряки посмеялись, и сказали, что на Хобое где едешь, там и дорога. Сейчас я до конца понял, что это означает. Там и сям виднеются следы автомобилей. Захотел кто-то подъехать к берегу или въехать на горку, осмотреть окрестности, просто поворачивают, куда надо и едут. Плотная каменистая почва без кочек и канав и низкая стелющаяся трава позволяют легко ехать в любом направлении безо всякой дороги.

В северной части Ольхон напоминает классическую лысину. С редкой растительностью на круто обрывающихся вниз висках и затылке, и совершенно голой округлой макушкой.

Здесь, наверху, нет воды, зато есть солнце и ветер. Поэтому трава наполовину сухая. А та, которая еще не успела высохнуть, очень чахлая, и торчит из бурого ковра степи редкими светло-зелеными клоками. Во влажных долинах Алайского хребта чабрец растет кустами приличного размера. Здесь же такого быть не может по определению. И я попытался сориентироваться по мелким фиолетовым цветкам. Таких цветков было полно, и я быстро нарвал пучок травы. Но потом засомневался. Нет, у травы был характерный насыщенный аромат, но чего-то не хватало... Легкого мятного оттенка, пожалуй. Я еще раз тщательно обнюхал собранный пучок… и выбросил. Нашел еще одну траву с фиолетовыми цветками, потом еще одну. Все не то. Пришлось возвращаться несолоно хлебавши.

За завтраком Вова подробно рассказал нам свой сон, про библиотеку. Сон всем очень понравился, кроме Гены. Гена спросил, много ли во сне было женщин, и узнав, что всего одна, да и то библиотекарша, которую так и не нашли, загрустил, и сказал, что сон плохой.

Сегодня у нас радиальный выход. Осматриваем местные достопримечательности и возвращаемся назад, на тот же пляж. Вначале хотели спрятать вещи и велосипеды где-нибудь в укромном уголке, но потом здравый смысл восторжествовал. Решили лагерь не снимать, и ходить по очереди, благо времени было полно. Дежурные Гена с Туркиным остались в лагере, Аня с Олегом пошли пешком, а мы с ВК решили прокатиться на велосипедах налегке, без рюкзаков.

По крутой сыпучей тропе вытащили велосипеды наверх. Там, у начала тропы, очень красивая полянка. С одной стороны поросший лиственницей склон обрывается к Байкалу. С другой каменная стенка метра три высотой. Стенка очень похожа на развалины древней крепости, а сама полянка посему-то напоминает о сказках Шарля Перро. Так и кажется, что из зарослей вдруг появится какая-нибудь Красная Шапочка с пирожками, или Золушка с вязанкой дров. От полянки вверх, вглубь острова, ведет накатанная автомобильная колея. По ней и поехали.

Колея вскоре вышла на накатанную дорогу. К Хобою налево, на северо-восток. Дорога хорошая, ровная и плотная. Ехать легко. И вскоре выезжаем к скалам. Я почему-то вообразил, что это уже Хобой, и удивился, что так быстро доехали. По расчетам до мыса километров семь, а здесь не проехали и трех. И только когда спустились вниз, к скалам, я понял, где мы все-таки находимся. Это тот самый красно-белый мыс, которым любовались вчера с берега катера. С воды видны три самые большие скалы, а на самом деле их больше десятка.

Мыс является одним из красивейших мест на Байкале. На карте он назван Саган-Хушур, но на самом деле его название Саган-Хушун, что на местном наречии означает "Белые скалы". Они действительно белые, потому что сложены из настоящего белого мрамора. Красно-бордовые полосы на скалах, которые издалека мы приняли за прожилки красного камня, на самом деле прочерчены красным лишайником. Валентин Распутин так писал об этом месте: "С этой скалы трудно смотреть на Байкал – так переполнен он силой, небом, мощью и водой, так великограден он по сторонам, где протягиваются горы, и великоположен могущественным и таинственным путем посередине. При виде этой картины приходят в смятение чувства и жалкуе ум. Тут я выбрал место для покойствующего Чингизхана. Сюда я приводил бы грешников всякого рода, чтобы видели они, против какого мира идут войной; здесь находить слабым душам утешение, больным выздоровление а чрезмерно здоровым гордыней и самомнением – усекновение".

На верхнюю скалу тут же залез ВК. Тут подошли Аня с Олегом, и мы распутинским таинственным путем, в это время суток еще темным, пошли к прибрежным скалам. Скал этих три, и местное население иногда называет мыс Три брата. У меньшого брата сбоку торчит зуб, наверху которого небольшая площадка. Площадка обрывается к озеру вертикальной стенкой, высотой в полсотни метров. Туда тут же побежала Аня, а за ней мы с Олегом.

Я подумал, что среди таких скал должно быть хорошее эхо, и начал громко экать и ухать. Эхо действительно было прекрасным, и мои "Э-э-э!" возвращались ко мне аж в трех экземплярах. Я так увлекся, что не заметил щель в камнях, попал туда ногой, и чуть было не свалился с приличной высоты.

Со скал в бинокль отлично виден наш лагерь. На берегу торчит Гена с удочкой, а Туркин увлеченно лазит по окрестным скалам и камням.

Между Старшим и Средним братьями пещера. К ней нужно идти по узкому козырьку над стометровым обрывом. Я поначалу не хотел в пещеру, думал, что там, по своему обыкновению, наши соотечественники устроили общественную уборную, но Аня с Олегом все же сходили на разведку. Внутри оказалось довольно чисто, и они позвали нас с ВК. Пещерка оказалась довольно уютной, метров десяти в длину и пять в ширину. Здесь, очевидно, недавно ночевали какие-то троглодиты, виден свежий пепел от костра.

Когда поднялись наверх, ВК уже не было. Поехал дальше. А мы еще некоторое время постояли наверху, любуясь на залитое солнцем Малое Море со стаями чаек над водой, величественными, скалами крутыми берегами с уютными бухточками, в одной из которых сейчас торчит белоснежная красавица - яхта с романтическим названием "Виктория".

Оставляю Олега с Аней, еду к Хобою. Солнце уже высоко, земля прогрелась и оживились местные насекомые. Насекомых здесь куча. Блестят на солнце растянутые по траве паутинки. Летают какие-то мошки. Но больше всего поразили создания, похожие на большого, с палец размером, кузнечика. Эти твари сидят и греются на солнышке, а потом выскакивают из под колес, стрекоча, как небольшие вертолеты. Развернув ярко-красные крылья, они пролетают по воздуху метров десять и шлепаются на землю с характерным тупым звуком падающего молотка. Я попытался поймать одну, чтобы рассмотреть поближе, но куда там! Краснокрылые отлично маневрируют в воздухе, резко меняют направление полета. Так ни одну и не поймал.

Отличная грунтовая дорога идет по совершенно голым склонам холмов. Дорога накатана, что твой асфальт. На спусках разгоняюсь до пятидесяти километров в час. Кругом ни одной живой души. Машины с туристами придут позже, ближе к обеду. Чтобы не разъехаться, постоянно высматриваю на дороге следы от велосипеда ВК.

Поднимаюсь на последнюю горку. Отсюда видна площадка внизу, у мыса, к которой идет крутой спуск. На площадке большое, обложенное камнями, кострище, и возле него стол. Вокруг стола лавка, на лавке сидит ВК. На вершине горы собирает рюкзак одинокая туристка, которая, очевидно заночевала прямо здесь, в чистом поле. Отмечаю про себя, что не боится одна, а зря. Не знает, наверное, что у нас Гена. Но, подъехав поближе, вижу, что бояться ей нечего, и даже наоборот. Внешность туристки такова, что впечатлительные люди, вроде Гены, при ее виде могли бы навсегда потерять тягу к лучшей половине человечества.

Слетаю к площадке. Дороги дальше нет. Кругом поросшие лиственницей обрывы. Справа, за леском, торчит клык Хобоя. Все, приехали. Делаем несколько снимков на память и начинаем искать дорогу к мысу. Находим быстро. Узкая тропка идет через заросли лиственницы, проходит по узкому скальному гребешку и выходит на крутой косогор мыса. На велосипеде можно ехать почти до упора, только кое-где приходится перелезать через торчащие из земли корни деревьев.

Мыс похож на нос громадного корабля. Даже традиционная женская фигура-ростра имеется в наличии. Причем, даже известно какого корабля. Мыс похож на нос "Титаника" после того, как айсберг пропорол суперлайнеру борт, и он завалился на одну сторону. Только вот борта у этого Титаника высотой метров двести, а ширина палубы метров сто.

Первым делом мы направляемся вниз и налево, к знаменитой скале. Отсюда, с суши, никакой женщины в скале не видно. Это просто огромный камень в форме правильной трапеции, отделенный от острова щелью шириной метров пятьдесят. На дне щели, у подножия камня, завтракает пара туристов, которые, судя по всему, тут же и ночевали. В щели замечательное эхо, и мы тестируем его, к явному неудовольствию жующей парочки. (А кому понравилось бы, когда у него во время завтрака над ухом начинает вопить пара придурков?).

Поначалу хотели залезть на скалу, но потом прикинули, что без альпинистского снаряжения на нее влезет, разве что, Человек-Паук. Вспомнили печальную судьбу отца Федора… и решили осмотреть другие достопримечательности. ВК присмотрел живописную мраморную стенку, в которой дожди и ветры проделали красивую, в готическом стиле, арку. Он взгромоздился на эту арку, бросил, для начала монетку хобойским энжинам, а потом уселся, изобразил на лице меланхолию, и долго сидел, обозревая просторы Малого Моря и его берегов.

А я устроил фотоохоту на дятлов. Здесь их совершенно невероятное количество. Всю свою сознательную жизнь я считал, что дятел – птица самостоятельная, и, как кошка, летает всегда сам по себе. Ну, разве, по весне с подругой. Сейчас мои представления о дятлах были перевернуты кардинально. Здесь эти птицы летают стаями. А позади стаи бегал я, пытаясь поймать в фокус движущуюся мишень. Скоро я понял тщетность своих попыток, и решил устроить засаду. Нашел дерево, куда время от времени приземляются отдельные экземпляры то ли заморить червячка, то ли для развлечения, и минут пятнадцать просидел без движения, пока птицы не обнаглели до того, что спокойно разгуливали вверх-вниз по стволу прямо у меня под носом. Терпение и усидчивость были вознаграждены, и мне удалось, все-таки сделать фото.

После этого пошли наверх, туда, где сходятся восточный и западный берега острова. Здесь сходство с носом корабля абсолютное. Хочется раскинуть руки, подобно героине Кейт Уинслет в знаменитом блокбастере Джеймса Камерона о вышеупомянутом Титанике, и вообразить, что плывешь между морем и облаками куда-то на север, туда, где по берегу озера проходит знаменитая некогда Байкало-Амурская магистраль.

Но не это здесь главное. Здесь священное место - бариса, где производятся шаманские обряды, и приношения духам. На бариса устанавливают сэргэ – каменный или деревянный столб для коновязи. Сэргэ раньше в жизни бурят играли громадное значение. Устанавливали его либо в связи со свадьбой, либо в связи со смертью человека, и разрушать его нельзя было ни при каких условиях до тех пор, пока он сам не придет в негодность. Сэргэ стояло у каждой юрты, символизируя крепость семьи: Пока стоит сэргэ – жива семья . На столбе делались три кольцевых канавки для коновязи. Верхняя для коней небесных, к средней привязывали лошадей простые смертные, к нижней – обитатели подземного мира. Помимо бариса и юрт сэргэ стоят по обочинам дорог, чтобы путники имели возможность привязать своих коней и отдохнуть. На сэргэ иногда вешают молитвенные ленточки – заала.

Здесь, на самом краю земли стоит такой столб – сэргэ. Вот только не у всех туристов находятся с собой ленточки, и в качестве заала оставляют у кого что есть. В результате получилось нечто, при виде которого сразу вспоминается классическая дворовая песня с припевом:

Не знаю, сколько там было метров крепдешина, но тряпочными лентами столб обмотан в несколько слоев. А еще на нем стоят и лежат возле него: монеты и бумажные купюры, сигареты, зажигалки, телефонные карты, батарейки, бутылка пива, визитка какой-то Светланы Комады из Хабаровска, купюра в сто монгольских тугриков с портретом мужика в высокой шапке, бейсболка, расшитая золотыми дубовыми листьями с надписью "Golf Club", солнечные очки, бейджик некой Кравец Ольги Михайловны, заколки для волос, кредитная карточка Eurocard , работающие часы (правда, не фирмы Мозера), початая бутылка водки со стаканом, спички, пластиковая бутылка с минералкой, и еще много-много других полезных вещей.

Мы долго ходили вокруг этой кунсткамеры, рассматривая экспонаты, а потом решили внести свой вклад. ВК порылся в карманах, достал синюю тряпичную ленту и повязал ее на самый верх столба. А я снял свой фирменный велотуристский значок, ограниченную партию которых изготовили по заказу Олега специально для нашего похода, и прикрепил его к ленте.

Вокруг столба сложены каменные пирамидки – онго. Такие пирамидки складывают в святых местах, там, где обитают духи-хозяева местности, и где следует поклоняться этим духам. ВК тут же решил внести свою лепту в святое дело, и мы, обшарив местность в поисках незадействованных камней, тут же сложили чудную онго авангардной формы, в которой камешки не лежали один к одному, как в чешуе рыбы, а торчали кончиками наружу, подобно языкам пламени костра. Полюбовались на творение рук своих, и сочли его достаточно эстетичным.

В заключение уселись на самом краю двухсотметрового обрыва и еще довольно долго любовались пейзажем, напевая про себя старую песенку: "Опять стою на краешке земли, опять плывут куда-то корабли". И корабли плавали. Периодически проходили "Ярославцы", переоборудованные под прогулочные суда, с тентами и столиками на корме, туда-сюда поплыла уже знакомая нам яхта Виктория. Где-то за проливом сгущаются тучи, гремит гром, видна пелена дождя. Над Ольхоном жарит солнце. Воистину чудесное место.

Наконец, появился Олег. Один, без Ани. Мы удивились, куда делся командир, но потом вспомнили, как Олег обещал принести ее в жертву на первом же встреченном жертвеннике, и с понятием восприняли решение Ани держаться от жертвенных мест подальше. Ведь Олег – мужик серьезный, раз пообещал, обязательно сделает.

Олег привел с собой двоих молодых людей и девчонку. Это велотуристы из Иркутска. Немного пообщались. Ребята только начинают ходить в походы. Экипированы неплохо, все на байках, но до того, чтобы груз везти на багажниках, еще не дошли. Везут все в рюкзаках, на спине. Маршрут простецкий, из Иркутска до Хобоя и обратно. Оставляем Олега с иркутянами на мысу и уходим.

На площадке, у окончания автомобильной дороги, сидит еще один иркутянин – велотурист и ковыряется в велосипеде. Характерная неисправность, попал в спицы переключатель передач, обломив ухо крепления на задней вилке. Чуть пообщались, дали пару ценных советов, и поехали дальше.

Еще утром решили съездить в Узуры, и посмотреть, что же там за такие страшные камни и скалы. Тем более, что и маршрут наш планировался именно через этот населенный пункт. Ехать к нему нужно по восточному берегу, и мы, повернув на первом же повороте налево, углубились в степь. Дорога спускается с хобойских холмов и выходит прямо к кромке прибрежного обрыва. Здесь возле дороги стоят какие-то непонятные шесты, то ли остатки от стога сена, то ли ориентиры для судов. Бросаем возле них велосипеды, и идем к краю обрыва. Здесь гораздо выше и круче, чем у нашей стоянки. Ольхон – верхушка огромной тектонической глыбы, с юго-восточной гранью вздыбившейся вверх на два с половиной километра. Из них 1637 метров находятся под водой, и это самое глубокое место Байкала. Еще восемьсот метров торчат над водой. Самая высокая точка острова, гора Жима, находится всего в полукилометре от берега.

Если весь юго-восточный берег имеет форму отвесного гребня, то к северо-западу плита понижается, заканчиваясь где-то под сравнительно мелководным, глубиной чуть более ста метров, Малым морем. И вся картина перекошенной плиты отлично просматривается с холмов Хобоя и отсюда, с вершин высоких обрывов восточного берега.

Узуры – единственный поселок на более, чем стокилометровом участке юго-восточного берега. Но от места, где мы сейчас стоим, по берегу до него не добраться Прямо на пути стоит гора Толгой и еще одна, безымянная вершина. Огибая их, дорога виляет вправо, вглубь острова, и выходит в уютную долинку, по-местному падь. Падь со всех сторон окружена горами, и хорошо защищена от ветра. Поэтому трава здесь уже не желтая, и сухая, как на открытых местах. Здесь она уже более-менее зеленая, и по обочинам дороги пасется скот.

Где скот, там и мухи. Замечаю, что в глаза начинаю попадать мошки. Нужно одевать очки. Лезу в напузник, там только пустой футляр. Вспоминаю, что последний раз держал их в руках, когда снимал во время фотоохоты на дятлов, мешали фотографировать. Там же и оставил, растяпа!

Возвращаться на Хобой? Надо бы, очки новые, не из дешевых. Стекла-хамелеоны хорошо помогают на ярком солнце, да и от мух защита какая-никакая. Но до Узуры осталась какая-то пара километров. Подумал и решил, что если суждено очкам пропасть, то они уже пропали, а если не пропали до сих пор, то лишние час-другой ничего не решат. И поехали дальше.

Едем по длинному, затяжному и некрутому спуску, проезжаем летовку с загоном для скота, за ней поворот налево, и в один миг слетаем к Узуры. Здесь с десяток домиков, среди которых выделяется метеостанция. На неработающую не похожа, наврал моторист. Крыша метеостанции сложена из отмытых до блеска элементов солнечных батарей. Неудивительно с учетом того, что Ольхон – самое солнечное место во всей Сибири. Метеоаппаратура за сетчатым заборчиком покрашена и тоже надраена до блеска.

Все остальное в поселке производит гнетущее впечатление. Вокруг домиков огорожены солидные участки, но на них ничего, кроме травы, не растет. Идущая посередине поселка до самого пляжа широкая поляна вместе с ярко-зеленой травой покрыта еще и слоем навоза пополам с птичьими перьями. Во всем поселке не видно ни одной живой души, хотя дома все жилые, возле них сложены поленницы дров, валяются лодки, стоит трактор. Я поехал на пляж, там тоже грязновато. На камнях валяются какие-то доски, пластиковые бутылки, дохлые чайки.

Возвращаюсь. ВК успел отловить местного жителя, и вытягивает из него информацию. Оказывается, катера подходят к поселку совершенно беспрепятственно. Причаливают к большому камню в южной части бухты, и без проблем высаживают туристов. Туристы становятся неподалеку, в лесу на склоне горы. Смотрим. Там и сейчас стоят машины и палатки. Получается, что вчера нас действительно надули. Но, обменявшись с ВК мнениями, понимаем, что нам не жалко несчастных трех тысяч. За них мы получили во-первых отличное зрелище – виды с моря на красоты Ольхона, и во-вторых отличное место для стоянки и отдыха.

Благодарим собеседника, бросаем последний взгляд на поселок. Несмотря на грязь и некоторую запущенность, место все же отличное. С обоих сторон покрытые лесом склоны гор, живописные скалы на северном берегу, уютная бухточка.

Пора возвращаться. Назад ехать тяжелее, все время на подъем. Хорошо, что дует попутный ветер, здорово помогает. Проезжаем давешнюю летовку. У летовки развилка. Мы приехали по правой дороге, с северо-востока, но нам туда не надо. Лагерь на северо-западе. И, хотя мне как раз сейчас нужно возвращаться на Хобой за очками, решаю ехать вместе с ВК до лагеря, а оттуда уже мотануться на мыс и обратно. По карте получается расстояние примерно одинаковое. Поворачиваем налево. Метрах в трехстах вторая летовка. Здесь за оградой ходит пара лошадей. Увидев велосипеды, лошади перепугались, взбрыкнули, и красиво распустив по ветру длинные гривы и хвосты, галопом поскакали вдоль забора. Одна, наиболее горячая, даже перепрыгнула через забор и поскакала в степь. Людей и здесь не видно.

Еще через километр еще подобие летовки. На карте обозначено под именем заимки Усык. Здесь единственный домик и пара сараев. Живет, очевидно, какой-то мастер-Самоделкин. Полгектара вокруг дома занимает то ли свалка, то ли полигон для техники. Здесь стоят несколько грузовиков различной степени сборки, от полной, до голой рамы, цистерна, сельхозорудия в ассортименте, автомобиль ЗАЗ-968 – "Ушастый" и куча другого металлолома. Повсюду запах нефтепродуктов. Хозяев снова не видно.

За заимкой еще развилка. Круто в гору уходит дорога на восток, в сторону Хужира, но туда мы едем только завтра, поэтому поворачиваем на север. Еще через километр выезжаем на большую дорогу. Здесь расстаемся. ВК отправляется в лагерь, а я еду на Хобой.

Ехать тяжело. Устал и разомлел от жары. Болят обожженные солнцем колени. Хочется пить, но чай во фляге закончился, а до ближайшей воды два километра по суше горизонтально, и еще двести-триста метров по скалам вертикально. Правда, сказать горизонтально можно с большой натяжкой, по дороге сплошные спуски-подъемы. Ехать в подъемы сил уже нет, слезаю с велосипеда и иду пешком.

Перед самым Хобоем встречаю иркутян. Машем друг другу руками, прощаясь еще раз. Шлю девушке воздушный поцелуй, сказывается дурное влияние Геннадия.

Скатываюсь по знакомой уже горке, вылетаю на тропу. По знакомой дороге ехать легче, выезжаю к самому мысу. Первое, что вижу, две фигуры на вершине идущего над самым обрывом каменистого гребня. Это Вова с Геной. На лицах у обоих написано неземное блаженство. Вова как-то признался, что Хобой – для него главная цель всего похода, и теперь он радовался, что цель эта наконец-то достигнута. Гена же, похоже, радуется за компанию. Природная щедрость души не позволяет ему оставаться безучастным, когда хорошо ближнему, и он радуется вместе с ним.

Никаких очков ребята, конечно, не видели. Я пошел к дереву, где снимал дятлов, по дороге заглянул и к столбу - сэргэ. Вряд ли кому понадобятся чужие очки. Если кто-то и нашел их, то здесь, у столба, самое им место. Очков не было ни на столбе, ни рядом. Они спокойно лежали на небольшой кочке, у тропинки. Именно там, где часа четыре назад я сидел, пялясь в видоискатель фотоаппарата.

Водрузив находку на положенное место, то бишь на нос, я присоединился к блаженствующей парочке. Сидим еще минут сорок в полной нирване. Высокий, нависающий над пропастью козырек, на котором мы расположились, кажется центром вселенной, вокруг которого вращается все сущее: сверху кружат дятлы и облака, внизу чайки и корабли, где-то далеко клубятся тучи, а совсем близко под нами кометами проплывают редкие туристы.

Не спеша возвращаемся в лагерь. У нас гости. На полянке, у каменной стенки стоит Уазик. Хозяев не видно. Спускаемся к лагерю. Здесь Олег рассказывает нам, что приехали рыбаки. Сейчас они ушли в море на надувной лодке. Уплыли далеко, с пляжа даже не видно. У палаток лежит небольшая куча чужого барахла. Рыбаки оставили у нас все лишние вещи, чтобы мы за ними присмотрели.

Пока ждали нас троих, никто даром времени не терял. Аня приготовила обед. Олег нашел где-то коровий череп с рогами, водрузил его на шест, укрепил камнями. Получился замечательный оберег от злых духов. Наш младший научный сотрудник, он же трудновоспитуемый, не удержался от хулиганства. Тут же вытащил из костра уголь, и намалевал на черепе жирную свастику. ВК все время посвятил купаниям. Каждые четверть часа отбегает от лагеря чуть в сторону, чтобы не смущать Аню, и, оглашая берег жуткими воплями, заныривает в Байкал, чтобы тут же выскочить из жгуче-холодной воды назад, на берег. Температура воды градусов двенадцать-пятнадцать.

После обеда, разморенный усталостью и, в особенности, большой порцией каши, я не в силах сопротивляться сну. Лень даже лезть внутрь палатки, и я отключаюсь прямо в предбаннике , под тентом у входа, подложив под голову чей-то рюкзак. По-моему, моему примеру последовали остальные. А может и нет, к тому моменту я уже ничего не видел и не слышал.

Просыпаюсь от громкого разговора. Вылезаю на свет божий. У нас новые посетители. Тоже рыбаки. Судя по всему, какой-то начальник с персональным водителем. Пока последний таскает сверху снасти, начальник оживленно болтает с Олегом и Вовой. Оказывается, он тоже когда-то работал в Туле, и дружил с известным тульским бизнесменом и политиком, Юрием Агафоновым, директором ЦНИИСУ, а, позже и начальником тульской товарно-сырьевой биржи. Вспоминаю вчерашнего мужика, друга капитана катера, и делаю про себя вывод, что в Туле отработали, наверное, не менее четверти жителей Прибайкалья.

Увидев, что я проснулся, ВК тут же начинает массовать меня идти с ним купаться. Говорит, что знает отличное место тут, неподалеку. Почти как Гаррис из Трое в одной лодке . Тот тоже, где бы ни находился, все время знал одно место . Только Гаррис знал, где можно выпить, а ВК – где искупаться. Мне вылезать на солнце совсем не хочется, потому что стоит солнечному лучу коснуться моих обожженных голеней и коленей, их тут же начинает жечь, как огнем. А надевать штаны неохота. Проявляю техническую смекалку, отрезаю у носков носы, и получается пара замечательных наколенников. Ужасно гордый собой, иду за ВК, который обещает устроить для меня беломраморную джакузи.

Среди кучи мраморных глыб в углу пляжа есть небольшая расщелина с плоским дном. Сейчас на Байкале поднялась волна, и в расщелину с шумом врывается вода, проносится шумными бурунами по камням, и с шипением исчезает в щелях. И правда, есть что-то от джакузи. Только вот вода холодновата, и, пока ВК крутится вокруг с фотоаппаратом, а я позирую в этом природном сосуде, успеваю основательно продрогнуть.

Возле камней еще одна байкальская достопримечательность. Шагающие деревья, о которых я уже рассказывал выше. Под корнями, диаметром сантиметров двадцать пять, и длиной полтора метра, хотя и не пройдет свободно, как в бухте Песчаной, человек, но, если пригнуться, то пройти вполне реально.

Возвращаются рыбаки, те, что приехали первыми. Гена - рыболов тут же бежит проверять улов. Мужики вытаскивают из лодки здоровенный пакет с хариусом. В пакете рыбы не менее пуда. Все тут же начинают подначивать Гену, Учись, пацан, как рыбу ловить нужно . Гена смущенно разводит руками: "Ну, нету у меня, мол, ни снастей таких, ни лодки".

ВК продолжает с регулярностью хорошего маятника бегать купаться. Аня пошла на камни, загорать. Я пытаюсь излить на бумагу дневника переполнявшие меня весь сегодняшний день мысли и чувства. Остальные тоже заняты делом, сидят на берегу, покуривают.

Перед вечером подул холодный ветер. Он сдул с камней Аню, которая вернувшись в лагерь, заявила, что мужики плохо ее греют, и она замерзла. Среди мужиков тут же возникает заметное оживление. Начинаем избирать самого – самого, достойного обогревать не кого-то там, а самого командира группы. А Олег читает небольшую лекцию о том, как благотворно подействовало на Аню пребывание на священном острове, и что в ее поведении становятся все более заметны сдвиги в положительном направлении.

Подъезжает вторая пара рыбаков. В отличие от первой, весь их улов состоит из одной единственной рыбки, омуля длиной сантиметров двадцать пять. Что делать с одной рыбиной мужики не знают, и отдают ее нам. Решаем приготовить ее по-местному. Для этого нужно тушку выпотрошить, посолить, поперчить, и часов через восемь ее можно есть. Как раз к завтраку поспеет.

А на западном берегу снова, в который раз, сгущаются тучи, погромыхивает. Похоже, что это безобразие движется в нашу сторону. Но мы уже знаем радикальное средство, и главный виночерпий Туркин, уже достал заветную бутыль, и сбегал к озеру за водой. Брызгаем на хорошую погоду, и тучи отступают.