|
|
|
Встаем поздно. Дежурный Туркин уже гремит ложкой по крышке от котла, сзывая народ на завтрак. На улице вновь холодно и сыро, и снова в воздухе висит густой туман. Из-за тумана в очередной раз меняем планы. Вчера Вова заявил, что он никуда не поедет, пока не постирает свои вещи, и мы решили, что на вокзал утром едем мы вдвоем с ВК. Едем налегке, а остальные ждут нас в лагере, занимаясь различными хозяйственными делами: стиркой, ремонтом, шитьем, сбором грибов, и т.д. Постирать вещи Вова успел, пока варился суп, но рассчитывать, что они высохнут в таком тумане, не приходится, и сидение до обеда в лагере теряет всякий смысл. Грузим мокрые вещи в пакеты, и все вместе едем на вокзал.
Город Иркутск был основан 6 июля 1661 года. В этот день казаки - землепроходцы заложили здесь острог. Благодаря выгодному географическому положению поселение быстро развивалось, и через четверть века уже имело статус города. Отсюда происходило освоение российского Дальнего Востока и Якутии. Все экспедиции в Китай, Монголию, на Камчатку и Чукотку, и даже знаменитая Русско-Американская компания, благодаря которой Россия завладела когда-то Калифорнией и Аляской, начинались здесь, в Иркутске. За экспедициями пошли торговые караваны. Иркутские купцы торговали на чудовищных по площади территориях Восточной Сибири, и дальше, на Американском континенте. Иркутская ярмарка гремела от Енисея до Канады. К столетию города сюда дотянули столбовую дорогу от Москвы, по которой еще через шестьдесят пять лет в город прибыли ссыльные декабристы. Еще через четверть века здесь организовано первое в Сибири научное учреждение – Сибирский филиал Русского географического общества.
Не менее славная история была у города и в прошлом веке. Именно здесь остановили один из колчаковских поездов с царским золотом – 29 вагонов, забитых мешками и ящиками с драгметаллом. Членом иркутского горисполкома был автор знаменитого "Швейка" Ярослав Гашек. Здесь выпускаются знаменитые "Сушки" – истребители СУ-27.
Иркутск похож одновременно на разные города. Едем по улице Байкальской – как будто находимся где-то в московском районе хрущевской застройки. Бесконечная улица с какими-то сквериками, рынками и небольшими площадями справа и слева от дороги. Въезжаем на улицу Ленина – как будто вернулись в Тулу. В Чулково или Заречье, причем лет на тридцать назад. Кругом одно-двухэтажные бревенчатые дома, местами полуразвалившиеся, но зато с богато украшенными ажурной деревянной резьбой карнизами и наличниками. Центральные улицы местами напоминают Питер. Улица имени Карла Маркса узкая, застроена трех-четырехэтажными каменными домами, выстроенными по западным образцам. Узкие тротуары без зеленых насаждений.
На улочках полно машин и народу. Ехать тяжело. Хотя нас есть карта, никак не можем попасть туда, куда нам надо. То дорога перекопана – ремонт, то движение одностороннее. Петляем по каким-то переулкам, автостоянкам, теряемся и снова находимся. Упираемся в комплекс зданий ФСБ, ФСК, УВД и прочих спецслужб, и продираемся через плотные ряды машин с мигалками и голубыми номерами. Наконец, оказываемся на центральной площади города – площади Кирова. Нам сюда не надо, но зато отсюда совсем просто выехать к мосту через Ангару. Пестрой кавалькадой дефилируем под окнами местного Белого дома, проезжаем улицу имени летчика Чкалова, и оказываемся на набережной. Здесь, мигая аварийкой, стоит шестисотый Мерседес с разбитой мордой. По инерции оглядываемся в поисках Запорожца, но не находим. Возможно, местные крутые научились бить машины своими силами.
Мост узкий, и забит сплошным потоком машин. Ныряем в него, и, совершенно ошалевшие, выныриваем на другом берегу Ангары. Вокзал виден слева, но повернуть туда нет никакой возможности. Поворачиваем направо, закладываем сложную петлю и, проскочив перекресток по пешеходному переходу, неожиданно оказываемся на тихой и спокойной улице Профсоюзной. Здесь, наконец, удается расслабиться. Не успели порадоваться, как выяснилось, что к вокзалу с этой улицы нужно пробираться через какие-то помойки, и последние метры еще и тащить велосипеды с рюкзаками по лестнице.
Уф! Наконец-то на месте. Билеты покупаем быстро и без проблем. На пятнадцатое число, как и хотели. Собираемся на совет, и решаем, что делать дальше. Возвращаться назад через город никому не хочется. Предлагаю новый план, ехать электричкой в Слюдянку, а оттуда уже в Листвянку. Все облегченно вздыхают, и голосуют единогласно.
До электрички еще два часа, решаю провести их с максимальной пользой. Нахожу междугородный телефон – автомат и звоню домой. На этот раз удачно. Отвечает Аленка. Говорю, что у нас все нормально, будем дома двадцатого, всем большой привет. У них тоже все нормально, и я возвращаюсь к группе с чувством глубокого удовлетворения.
На иркутском вокзале очень интересная система посадки пассажиров. Чтобы сесть в электричку, нужно пройти через тоннель. Тоннель перегораживает группа крепких парней, и, чем ближе электричка, чем выше напряжение толпы пассажиров, тем плотнее цепь охранников. Когда до электрички остается несколько минут, охрана расступается, и возбужденная толпа, подхватив сумки и корзины, рысью несется на перрон. С учетом того, что наша электричка стоит в Иркутске всего три минуты, задача распихать вещи и велосипеды по вагонам становилась нетривиальной. Разбиваемся на группы, каждая группа штурмует свой тамбур.
На деле, к счастью, все оказалось гораздо проще. Тамбуры в местной электричке шире тульских раза в полтора, размещаемся без проблем.
Едем знакомой дорогой. Всего две, хотя и очень длинных, недели назад мы проезжали здесь на улан-удинском поезде. У перевала электричку нагоняет тучка, и поливает ее крупным слепым дождичком. Потом, видимо решив, что полила маловато, разворачивается, и поливает еще раз. У меня серьезные подозрения, что это та самая тучка, которая намочила нас вчера на въезде в Иркутск, а еще ранее у залива Мухор, и что она третий день гоняется за нами по всему Прибайкалью.
Город Слюдянка интересен для нас в первую очередь тем, что отсюда начинается железнодорожный маршрут по знаменитой Кругобайкальской железной дороге. Построенная в начале двадцатого века, дорога являлась частью Транссибирской магистрали. Стошестидесятикилометровый участок начинался в Иркутске, шел левым берегом Ангары до Байкала, а затем берегом озера до поселка Култук, в шести километрах от Слюдянки. В 1953 году Ангару перекрыли плотиной Иркутской ГЭС, и семьдесят километров путей оказались под водой. Взамен построили новую дорогу, через горы, а оставшийся девяностокилометровый аппендикс ныне используется исключительно в туристских целях. От Слюдянки до расположенного у истока Ангары поселка Порт Байкал ходит дизель, называемый в народе "Мотаня". С помощью этой Мотани мы и собирались ознакомиться с одним из самых живописных инженерных сооружений в мире.
Как я уже упоминал в начале
повествования, здание вокзала в Слюдянке построено из белого и розового
мрамора. Внутри, в зале ожидания, куча разномастного народа с рюкзаками. Помимо
Кругобайкальской железной дороги здесь начинаются и заканчиваются туристские
маршруты через Хамар-Дабан. Напротив касс расписание движения, из которого
узнаем, что интересующий нас дизель ходит только по выходным дням. Приуныли,
было, но тут увидели написанное от руки объявление, прочитав которое ВК тут же
заявил: "Дуракам и пьяницам везет". Завтра, около полудня, через станцию
проследует специальный туристический поезд повышенной комфортности. Поезд везет
туристов из Иркутска на эксурсию по КБЖД. Кассир сказала, что мест свободных в
поезде полно, но продавать билеты будет только за час до отправления.
Таким образом у нас образовался свободный вечер. Решили провести его с пользой. Путеводитель сообщил нам, что в городе есть минералогический музей, решили его посетить. Дорогу к музею нам подробно объяснили торговки рыбой, и мы, попетляв километра четыре по слюдянским улочкам, оказались у высокого забора с табличкой Самоцветы Байкала. Музей минералов Жигалова .
Постучались. Калитку открыла худенькая невысокая женщина, жена хозяина. Посмотрела на велосипеды, и махнула рукой: Загоняйте во двор . Пока размещали технику в углу двора, у увитой зеленью деревянной беседки, появился сам Жигалов, мужик лет пятидесяти с гаком, с окладистой седой бородой и выдающимся животиком, подобные которому обычно называют пивными . Жигалов окинул нас величественным взором, посчитал количество народа, и сказал: "С вас по сорок рублей. Из них тридцать в пользу Чубайса, остальные мне". Мы захихикали. Экскурсия обещала быть интересной.
Расположенная в большой комнате
коллекция впечатляет. В восьмидесятых годах прошлого столетия выпускник
Академии журналистики, фоторепортер местных газет Жигалов начал собирать
коллекцию камней. В окрестностях города, в штольнях слюдяных шахт и на отвалах
рудников начал выискивать различные минералы. А минералов здесь множество.
Всего около двухсот разновидностей, и по их разнообразию местное месторождение
входит в десятку крупнейших мировых. В России тягаться с ним могут только еще
два месторождения: одно на Урале, другое на Кольском полуострове.
Потом начался обмен с такими же коллекционерами по всему миру, и к 1990-му году камней набралось достаточно, чтобы образовать музей. Сейчас в коллекции около трех с половиной тысяч различных минералов, все, известные современной науке. А всего в музее различных экспонатов почти десять тысяч. Кроме того, у Жигалова теперь есть мастерская по шлифовке и огранке камней, гостиница двух уровней классности (дорогие номера по классу люкс и недорогие, доступные и для студентов).
Лекция, хотя и была очень
эмоциональна и изобиловала шутками про Чубайса, все же не производила
впечатления серьезного научного монолога. В ней отчетливо звучала тема некоего
второго этажа, который нам еще предстояло посетить. В конце лекции Жигалов
оставил нас, ослепленных блеском рубинов и сапфиров, горного хрусталя и
изумрудов, поручил закончить лекцию жене, и исчез.
Жена Жигалова про Чубайса не
шутила. И, хотя она еще пыталась привлечь наше внимание рассказами о том, как
добывали слюду в Слюдянке, и как женщины на фабрике длинными ножами разделяли
ее на тончайшие пластинки, мы потихоньку стали разбредаться по залу, чтобы
полюбоваться разноцветными россыпями поближе и пообстоятельнее. Сделал для себя
ряд открытий. Всю жизнь, например, считал, что рубины обязательно красные. Ан
нет. Оказываются, бывают и зелёные. Или говорящие своим названием о собственном
цвете лазуриты, бывают фиолетовыми. Но больше всего удивили шлифованные камни.
Обычные с виду булыжники разрезают пополам, срез шлифуют и полируют, и тогда на
нем открываются удивительные узоры, напоминающие то лист какого-то растения, то
солнечный закат, то сюрреалистический пейзаж. Олег же, для которого минералы не
являются диковинкой, просто ходил, и повторял: Ну молодец мужик! Какую
работу проделал! Коллекция просто великолепная! , и все в том же духе.
Увидев, что ее не слушают, хозяйка поняла, что экскурсию нужно сворачивать, и торжественно пригласила нас на обещанный второй этаж. Поднялись по деревянной лестнице, где по стенкам обильно висят фотоработы хозяина, и очутились в магазинчике со стеклянными витринами, сплошь уставленными различными сувенирами из камня. Сувениры на любой вкус и достаток, от дешевых брелков и точеных каменных шаров до дорогих колье с рубинами и изумрудами. Особенно много поделок из ядовито – фиолетового чароита, полудрагоценного камня, который в мире встречается только в одном месте, на Байкале.
Поскольку после морских прогулок
в кошельках у нас гуляли бойкие байкальские ветры, мы больше глазели на все эти
поделки, чем покупали. И, заодно, докучали хозяйке дурацкими вопросами, типа:
"А от каких болезней помогает этот камень?", "Подходит ли этот
камень рождённым под знаком Водолея?", "Могут ли этот камень носить
блондинки?". Та терпеливо отвечала на вопросы и предлагала все же помочь
выбрать покупку. Наконец, мы побороли собственную жадность, и торговля со
скрипом пошла.
Когда рассовывали по рюкзакам приобретения, подошел попрощаться Жигалов. Заодно он объявил нам, что теперь он намерен собирать деньги, и спросил, нет ли среди нас или наших знакомых нумизматов. Гена тут же ответил, что знает самого главного тульского нумизмата, и готов познакомить с ним Жигалова. Обменялись адресами, и пожали на прощание друг другу руки. Уже уходя ВК спросил, где можно поблизости поставить палатки, и хозяева посоветовали проехать полкилометра вверх по реке Слюдянке, там начинается лес, и встать можно где угодно.
Однако такой расклад устраивал не всех. Олег уже давно решил для себя, что ночевать сегодня нужно обязательно на берегу Байкала, и, стоило ВК объявить, что на ночевку едем вверх по ущелью, тут же заявил: "Я ехать дальше в гору не могу. Сил нет, ноги болят". И тут уж взорвался я: "Какие ноги? Ты сюда в ту же гору четыре километра ехал, как миленький, а теперь пятьсот метров проехать не можешь? Скажи лучше, тебе в музей интересно было съездить, и ты поехал, а теперь просто ехать дальше не хочешь!". На этот раз хитрость Олега была слишком очевидна, и никто его не поддержал. Даже Туркин, который обычно с Олегом не спорил, сказал: "Хватит ерундой заниматься, поехали!".
В самом деле, где встать на озере было совершенно непонятно. Когда ехали на электричке, я специально высматривал подходящие места на берегу. Ближайшее было километрах в пяти не доезжая до города, а дальше - болото. С другой стороны города, насколько я помнил пейзаж из окна поезда Москва – Улан-Удэ , по берегу сплошь крупные камни, и стоянку еще нужно было поискать. Солнце уже почти касалось деревьев на вершинах сопок по левому берегу Слюдянки, приближался вечер. В этих условиях выбор был очевиден, и Олег, чувствуя, что на этот раз поддержки он ни от кого не дождется, махнул рукой, и мы поехали вверх по реке.
Стоило выехать из города, как стали попадаться уютные полянки со следами предыдущих стоянок. На одной из них остановились, и тут же на соседней полянке встала еще группа. Позже мы узнали, что здесь проходит очень популярный маршрут на одну из вершин Хамар-Дабана, пик Черского. До него от Сюдянки километров двадцать, и обычно любители горных прогулок успевают за выходные сходить на гору и вернуться обратно.
Вода в реке Слюдянке ледяная, ноги сводит, но моюсь с удовольствием. Вчера под Иркутском хоть и удалось помыться, но, место открытое, помылись не полностью. Здесь же я устроил себе настоящую баню, бодро напевая под нос: "Наша русская кровь на морозе кипит!". Ну, и для полного удовольствия, сжег в костре очередную пару носков.
|
|
|
